Выдохнув, Тонг чуть сбавляет скорость. На память приходит проступивший на лице Нока рисунок чешуи и всполохи, изменившие почти чёрную радужку на зелень.

«Не думаю, что на его теле где-то прячется чешуя, но… Я не один».

Тонг бросает взгляд на всё ещё спящего на соседнем сидении Нока и сбрасывает скорость, съезжая на обочину и включая в салоне свет.

Морщинка меж бровей, выступившая на лбу испарина, закушенная губа и частое поверхностное дыхание…

Тонг зачёсывает волосы, сгребая пряди в кулак, и тянет, делая себе больно. Он не заметил, не обратил внимание…

Тихий болезненный стон бьёт по нервам, будто разряд тока, и Тонг торопливо хватается за ремень безопасности, избавляясь от преграды, чтобы…

— Он спит, — спокойная констатация. И от этого спокойствия, что звучит в голосе Туантонга, злость вспыхивает внутри обжигающим огнём.

— Пи, — тихо зовёт Тонг, игнорируя чужие слова. Он тянется, сжимая пальцы на плече и чуть встряхивая.

Ноль реакции.

— Пи Нок, — снова зовёт он. И снова не получает реакции.

— Не разбудишь, — замечает Туантонг и Тонг ошпаривает его взглядом.

— Он просто спит. Пи, ты меня слышишь?

Тонг тянется, чтобы коснуться прохладной и влажной от испарины шеи.

— Я тебе говорю, не разбудишь. Его сознание так мастерски подцепили на крючок, что даже я не сразу заметил.

Стоит обернуться, как Тонг встречается с золотом чужих глаз. И в этом взгляде нет ни капли вины.

— Когда я заметил, было уже поздно что-то делать, Хемхаенг. Вернись на дорогу. Он тебе сейчас всё равно не ответит. Слышишь?

— Не называйте меня так, Кхун Туантонг. И не говорите мне, что делать.

Тонг снова возвращается к Ноку. К бьющейся прямо в ладонь венке и к проступившей на скуле зеленоватой чешуе.

«Я разбудил Пла. Я вытащил из неё чужое колдовство. Сейчас должно быть легче».

Прикусив губу, Тонг обращается внутрь себя, к той силе, что дремлет где-то в глубине.

«Ну же, давай, ты мне нужна».

Сейчас это даётся с заметным трудом. Она выбирается наружу с лёгкой ломотой и тошнотой, будто первые призраки болезни. Дрожь проходит по телу, рождаясь из солнечного сплетения, а пальцы наконец-то начинает покалывать.

— Что ты делаешь?

Голос звучит тихо, будто издалека, хотя Тонг прекрасно помнит, где именно сидит Туантонг, и в нём плещется удивление напополам с чем-то похожим на… Страх?

— Бужу его.

Губы двигаются неохотно, будто принадлежат не ему. Да и тело тоже становится до странного тяжелым, неповоротливым. Даже рука поднимается неприятно медленно. Вторая. Чтобы тоже коснуться и заключить лицо Нока в плен ладоней.

— Нонг Нок.

Слова идут откуда-то из глубины, рождаясь с вибрацией в груди и щекоча горло на выходе. Тонг прикрывает глаза, сосредотачиваясь, чтобы добраться до Нока.

— Проснись.

Новая вибрация рождается в груди, а следом приходит страх.

Всё тело Нока опутано чёрными нитями. И там, внутри, будто в клетке, бьётся маленький зелёный огонёк. Он трепещет, словно пламя на ветру, которого здесь нет.

— Хемхаенг, открой глаза!

Требование, которое Тонг едва слышит: испуганное, надтреснутое. Ему хочется ответить «Нет», но язык прилипает к нёбу, а в следующий момент Тонг проваливается в эту черноту.

Куда ни глянь, всюду деревья: высокие, стройные. Их ветки тянутся к солнцу, ревниво собирая тепло и старательно пряча землю от его лучей.

«Где я?..» — первая мысль, что приходит в голову и тут же рассыпается, стоит только вспомнить о случившемся.

«Сон… Сон Нока?»

Тонг оглядывается, пытаясь найти хоть что-то, хоть какой-то знак, куда двигаться дальше, но вокруг всё так же одни лишь деревья.

— Есть тут кто-нибудь?

Ни единого слова в ответ… Только под ногами появляется тропинка. Она начинается прямо под Тонгом и уводит вперёд, петляя меж стройных стволов.

— Ладно, хорошо. В этот раз хотя бы не вода…

«И не наг» — заканчивает он мысленно, хотя и понимает, что змея просто пока нет. Слишком уж опутавшие Нока нити были похожи на тёмного осьминога, что цеплялся за Пла. И то, что сейчас происходит…

— Пришёл, наконец. — Звучит насмешливо-серьёзный голос, стоит только Тонгу оказаться на границе между лесом и каменистым берегом. Таким знакомым, что внутри всё замирает от узнавания. И страха.