— Смог, — он криво усмехается, бросая быстрый взгляд на Прасонга, и устремляется к Ноку.

За несколько шагов до цели тот начинает шевелиться, приходя в сознание, и внутри Тонга вспыхивает радость.

«Мы уйдём. Сейчас…»

Чтобы успеть, Тонгу не хватает всего пары шагов.

Тёмная фигура встаёт между ними, а в следующий момент кончик хвоста удавкой захлёстывается на шее Нока и поднимает его вверх, будто тряпичную куклу.

Внутри Тонга всё обрывается, и он делает шаг вперёд, глупо замахиваясь.

Слишком близко, слишком слабо…

Тонг пловец, а не боец.

Руку с лёгкостью перехватывают, а запястье будто тиски сжимают.

— Вы всегда были боевым ребёнком, Ваше Высочество. Но против меня вам не выстоять.

Тонг дёргается в попытке высвободиться, но не преуспевает.

— Если бы вы не встретили Наоварат снова… Ваша жизнь бы сложилась иначе, пусть и с людьми. Но, похоже, это ваша карма…

— Моя, — соглашается Тонг. — И я с ней проживу свою жизнь.

Он напружинивается, собираясь ударить, однако стон боли, раздавшийся из-за спины Прасонга, сбивает все планы.

— Интересно, если я убью его здесь, умрёт ли он там?

Хвост сжимается на горле Нока сильнее, и даже пальцы пытающиеся ослабить хватку не улучшают ситуацию.

— Приходите на место, где вы выбрались к людям, Ваше Высочество. И тогда, быть может, я поменяю своё решение. У вас девять часов.

Удар ладонью приходится точно в центр груди: болезненно сильный, сбивающий дыхание и останавливающий сердце.

Широко распахнутые зелёные глаза, открытый то ли в попытке крикнуть, то ли в попытке глотнуть воздуха рот… Страх Нока отпечатывается в сознании Тонга, прежде чем его поглощает тьма…

Вдох. Глоток кислорода. Удар сердца в груди: тяжёлый и медленно болезненный. Шум в ушах, что превращается в голос.

Тонг распахивает глаза, чтобы увидеть перед собой Нока: испарина, глубокая морщинка меж бровей, прикушенная губа…

Ладонь Тонга соскальзывает со щеки на шею и в неё тут же толкается, будто успокаивая, пульс.

В следующий момент его руки отстраняют и тянут в просвет между сидениями, заставляя повернуться.

Туантонг. Непривычно обеспокоенный, почти испуганный.

Без налёта самоуверенного спокойствия его лицо выглядит живым и даже приятным.

— Тебя так долго не было… Как ты?..

— Порядок.

Нет. В солнечном сплетении больше не тянет: ломит и ноет на одной ноте. И эта ломота прорастает в грудину.

Тонг отворачивается обратно к Ноку ровно в тот момент, когда его тело распадается на капли воды, осыпаясь маленьким водопадом на сидение. Почти как сделал это Туантонг несколько часов назад, но не по собственному желанию.

Сердце ухает в пропасть, и пальцы сжимаются в кулаки. Тонг бьёт по спинке сидения, заставляя Туантонга отпрянуть.

«Он его забрал…»

— Кхун Туантонг, — Тонг оборачивается, чувствуя, как щекочет кожу вновь проступающая чешуя: от внешних уголков глаз и вниз по щеке. А может то и не чешуя вовсе… — хотите узнать, кто убил вашу невесту? Теперь я могу ответить вам на этот вопрос.

Злость. Она клокочет внутри, смешиваясь с тянущей болью под рёбрами, и прорастает колючими ветками за грудину, обвивая горло.

И эта злость не направлена ни на желающего скрыть свой проступок Прасонга, ни на ворвавшегося в их жизнь Туантонга… И даже не на Нока, что позволил так легко себя поймать, хотя он старше и должен быть умнее и сильнее. Тонг злится на себя. Не смог. Не предотвратил. Не спас…

Он рассказывает всё о случившемся тридцать три года назад убийстве, но легче не становится. Собирает картинку из осколков чужих воспоминаний и того, что увидел сегодня. Рассказывает о словах Прасонга и получает…

— Это не может быть он. Хемхаенг, кто-то вводит тебя в заблуждение. Понимаешь? — Туантонг поджимает губы, будто Тонг, своими словами обидел или и вовсе оскорбил его. — Прасонг занимает должность советника отца уже множество лет. Он всегда помогал и поддерживал. Даже когда ты пропал… Понимаешь?