Белый маг остался на мосту.

Квятковский вышел из цитадели, чтобы оглядеть руины собственного убежища. Подойдя ближе к магу, обернувшемуся на его шаги, он простер свой мрачный взор на пепелища.

— Что будет теперь с нами?

— Не теряй духа, хозяин, — с улыбкой в глазах бодро сказал столичный маг.

— Не могу я не утерять его при виде этого ужаса. Многие мои люди мертвы… да половина тех, кто населял убежище уже съедена кошмарами ночи, этой мерзостью, которая шляется там, за стеной!

— Эта война ужасна, хозяин! — воскликнул артистично белый маг, — но ты должен быть достаточно стойким, чтобы снести все потери. Этого от тебя ждет Белый город.

— Белый город… — сглотнув ком произнес Квятковский.

— Ты должен быть сильным, хозяин. Белому городу не нужны слабые лидеры в союзниках.

Богумил ответил лишь взглядом, в котором смешался целый букет противоречивых чувств.

В тот день цитадель выстояла и вернула себе почти все, что было захвачено.

Глава V

Предрассветный львиный рёв

_____

Покой.

Безмятежность.

И сила.

Он искал именно силу, и для того хотел наконец постичь нечто связанное с истинным спокойствием.

Брезжил холодный металлический рассвет.

Господарь Черного ордена стоял пред лесом альвийским в поле, где была лишь земля, большие трещины покрывали её, ужасный рисунок засухи.

Позади него стояли рядами черные рыцари, числом в сотню. Для них не нужен был ни лагерь, ни укрепление, сами они были подобны крепостной стене, служили защитой сами себе и жителям орденского государства.

Альтиген двинулся вдоль глубокого русла высохшей реки, крутые каменные берега ее были отвесными, когда-то по ним текла бурно вода, и благородный олень с раскидистыми рогами мог перепрыгнуть через неё, украсив собою одно из мгновений. Позже устье расширится и берега высокие будут подобны краям оврага.

Возвышались здесь везде почерневшие стволы высохших сосен и лиственниц. Ни иголок зелёных, ни пения птиц, не важно, какое-то время года, холодно здесь и безветренно, безжизненным был лес альвийский.

Вдруг вышел господарь на тропу, что ведет в глубь леса.

Мысли его уносились вдаль, он размышлял о том, что происходит в мире, о случившихся событиях.

Тысячному войску западному он приказал стоять подле града Вольного, не желая растрачивать силу рыцарскую. Прошла неделя. Более не было донесений о нападениях или стычках. Белые маги не трогали последнее укрепление до этого времени. Видно, крепко держались орденские маги за эту башню, превратив её в бастион. Их мужество было велико. Как жаль, что знаменосец, направленный на покорение Вольного, оказался таким идиотом. Но эти черные маги должны выстоять без привлечения новых сил, чего бы это не стоило.

Альтиген не мог себе позволить ни новое магическое нападение, каким бы разрушающим оно не было. Сейчас все смотрят на эту крепость, на то, что в ней происходит. В граде Вольном присутствуют провидцы из Нового Храма, жрецы из Золото трона, чародеи северных крепостей, лояльность которых к Черному ордену все ещё далеко не была абсолютной.

Молодое Государство черного ордена лишь недавно заполучило в свое распоряжение множество земель, что ещё не были спаяны долгой традицией и проникновением черных идей в умы жителей крепости. Мало смирения было ещё в северных народах, преодолевших ужасы последней войны, но вскоре и они склонят свои головы перед одним лишь богом земли и примут покровительство чародеев севера, ведь только им одним позволено в этом мире владеть силой магии.

В град Вольный же теперь, когда за черными рыцарями осталась лишь одна башня, вновь стали заезжать торговцы разных убежищ и городов. Купцы внимательно видят то, что происходит там. И они увидят слабость черных рыцарей, безудержную жестокость и ужаснутся, если он, Альтиген, будет не осторожен. А ужаснувшись, примут его за тирана, о чем в один голос завопят все белые маги, которые спят и видят, как бы облить грязью орденского господаря.

В новом мире уже нельзя было просто творить, что вздумается, рассчитывая на одно лишь восхищение поданных да немой страх покорённых. Мир теперь живой несмотря на то, что мертвый. Да, мир погиб в борьбе с чудовищами, леса опустели, поля высохли, океан замолкли, а небеса помрачнели. Но люди остались, их стало меньше, но они стали свободнее, умнее, злее, и воля их укрепилась. Теперь люди в убежищах знают себе цену. Теперь маги правят содружествами работников, теперь каждый из них стоит на защите своей родины, ставшей лишь каменной площадкой, на которой помещался с десяток хижин, но они ощущали себя должными быть хозяевами собственной судьбы. Это не нравилось Альтигену. Он ценил равенство среди господ, среди владык, среди знатных магов и доблестных магов, он ценил диалог среди равных и с надеждой ожидал новых возможностей, которые таились в этом странном устройстве отношений между городами, которые выстраивались прямо сейчас. Но свободу обычных людей Альтиген уже давно не воспринимал как нечто ценное. В ней видел он лишь бунтарский дух, эта мерзкая чернь теперь в столь малом количестве, что может думать, что оценивается на вес золота, что её жизнь теперь что-то значит в отличии от былых времён. Как же это было невыносимо мерзко.

Вскоре Черный орден посеет своё могущественное учение. Люди должны принять смирение. Черные маги будут жрецами нового бога. Власть будет подобна той, что белые маги имеют над Белым городом, но будет она справедливой и вечной, мерзкая же власть развращенных собственными сказками белых магов разложится и падёт, уйдет в небытие. Так сладко было думать об этом. Но было ли это правдой… было ли тем будущим, которые ждет их всех…

Альтиген махнул рукой, словно отгоняя какой-то дурман.

Кругом все ещё были лишь высокие сухие стволы.