— Неужели твоё новое государство такое хрупкое?

— Я заговорился, странно, что тебе интересно всё это.

— Мы общаемся, давно нужно было понять, что я не обычная девушка, даже для магического сословия.

— Это не сословие.

— Привычка уже так это называть. Но магия интересует меня больше всего.

— И ты получишь её. Стоит лишь обождать какое-то время…

— Ты уже так долго говоришь об этом…

— Скоро, — твердо сказал Альтиген, и потом продолжил более деловито, — ты говорила о Зеланде?

— Да. У нас было собор.

— Собор?

— Собрание всех представителей местных серых кружков. Их очень много, братья живут в разных крепостях. И мы собрались все вместе. И… там. В Змеиной норе, Зеланд вынес на соборе предложение, которое все поддержали. О восстании.

— Восстание… — задумчиво произнес Альтиген.

— Да. Зеланд хочет учинить бунт в столице.

— Как? — усмехнулся Альтиген.

— У него есть силы.

— Где же?

— Он готовит армию. Серые братья уходят в горы и не возвращаются. Мне больше не хочется участвовать в этом. Я уже давно не общалась с другими членами коллегии, я не отвечаю на их письма. Скоро братья придут за мной и мне придется выбрать сторону, Альтиген, это серьёзно.

— Кого ты поддерживаешь?

— Я поддержала Зеланда.

— Прими его сторону.

— Это важно для тебя?

— Да, Эвлалия, это очень важно. Это поможет мне в моих целях. А когда я достигну их, ты уедешь на север.

— Понятно, — с грустью сказал Эвлалия и посмотрела в кубок.

— Тебе что-то не нравится? — участливо спросил Альтиген.

Слуга подбежал и подлил в кубок ещё мёда.

— Нет. Меня все устраивает. Но я не маг и не рыцарь. Я просто девушка, вхожая в высшее общество. Да, я устраиваю собрания и мне знакома эта философия. Странно, что я добилась в ней таких успехов. Теперь, когда все это так быстро обрело такую серьёзность, мне это не нравится. Мне страшно, Альтиген.

— Ты можешь уйти прямо сейчас.

— Нет, я сделаю то, что нужно для тебя и для нас обоих.

— Для нас?

— Если я уйду в орден, то… твои интересы будут моими интересами.

— Как мужественно с твоей стороны.

— Девушки не лишены мужественности, когда это необходимо, — произнесла Эвлалия с ощущением понимания.

_____

…белые маги назовут позже все это проявлением безудержной жестокости черного рыцарства.

Весёлым утром тридцать восьмого дня этой затянувшейся осады знаменосец все же принял решение произвести атаку своими силами, не дожидаясь тысячного войска, идущего к нему из-под Священного копья, и которое уже должно было вскоре прибыть.

Сделал ли он это из жажды славы? Сделал ли он это, чтобы выслужиться перед начальством?

Люди будут говорить разное. А те, кто уже не очень-то и люди, поймут иное, сделают выводы для себя и скажут в узком кругу несколько довольно мудрых слов.

Трое черных магов, находившихся в той крепости с первыми лучами хмурого солнца, затерявшегося в пасмурных облаках, уже бежали по коридорам внутри стен, минуя башни одну за другой. Сопровождаемые немногими рыцарями, они заняли свои места для синхронной атаки. Выждан немного, они, один за другим, вышли на стены, где встали меж зубцов; рыцари же начали из арбалетов стрельбу по крыше и бойницам цитадели, также поставили свои деревянные щиты над магами, что прикрыли их от стрел защитников, что уже полетели в тот же миг.

Возле врат же в переулках меж домами три десятка рыцарей притаились, наблюдая за величественным каменным сооружением, с которого начали лететь снаряды.

Утренняя разминка для обоих сторон.

И когда лучи света своей мягкой дланью спустились на железные врата цитадели, четыре белых луча скрестились на ней, плавя её стены, которые внезапно стали покрывать белёсыми светящимися нитями и письменами. Лучи вскрыли магическую защиту, обволакивающую стены крепости, магия просачивалась сквозь камни наружу, обволакивая сооружение куполом, который впитывал в себя удары. Но внезапно оболочка нарушилась от внешнего вмешательства, черные маги упорно плавили её и добрались до самого камня, который тут же стал литься расплавленной почерневшей жижей вниз. Брызги стали падать на дощатые крыши, и постройки подле цитадели загорелись.

Начался пожар.

Пламя стало охватывать один дом за другим.

Внутри крепости дворяне разбушевались и, вломившись в тронный зал, где Квятковский совещался с тремя белыми магами, требовали в один голос:

— Отец, веди нас на бой!

— Дерзкая вылазка нужна! — крикнул кто-то.

— Сейчас же в атаку, обрушимся на них, сметём с наших же стен! — вторили дворянские озлобившиеся голоса.

— Прогоним захватчиков! — послышался чей-то бас.

В кафтанах, держась за рукояти сабель и потрясая кулаками, они горящими глазами все устремились на хозяина крепости, который оглянулся на них, и тогда уже его глаза вспыхнули.

— Тихо! — он стал оглядывать их, смиряя своим строгим взором, и они успокоились, — не теряйте разуму, или вас всех перебьют. Вооружайтесь и занимайте свои места в коридорах, у бойниц и у ворот. Ждите.

— Но…

— Так ведь они уже!

— Тихо, я сказал! — гаркнул Квятковский, — умереть хотите все? Я вас знаю, вам лишь бы головы сложить. А кто эту крепости защищать будет?

В это время за окнами стал подниматься черный дым пожара. Зазвонил колокол. Бедствие случилось. Подойдя к бойнице, Богумил увидел, как по узким улочкам бегают простые люди со своими пожитками, все они стремились, сломя голову, прочь из крепости, и, похоже, всех их ждала смерть.