Гелиадил задумался. По обыкновению почесал свою седую бороду и облачился в фиолетовую мантию.

— Отведите меня к нему, — прохрипел он старческим голосом. — Посмотрим, вдруг магия какая.

Прихватив шляпу и посох, мы переместились в деревушку.

Альмод с женой распродали почти все соты и уже собирались уезжать.

— Постойте, — окликнул его маг. — Могу я попробовать ваш товар?

Альмод протянул ему кусочек соты. Но вместо того, чтобы попробовать, Гелиадил схватил его руку и прошептал какое-то заклинание. Перепуганный Альмод непонимающе помотал головой, словно пытаясь выбросить ненужные мысли, и отшатнулся.

— Пустыня забвения, — произнес волшебник. — Заверните мне, пожалуйста, вот эти соты. — Гелиадил протянул ему пару серебряников, и мы отошли в сторону.

— Что еще за Пустыня забвения? — опешил я. — Как давно он под чарами? И если он здесь, тогда кто сейчас под стражей?

Купив в соседней лавке медовуху, волшебник залпом осушил стакан и ответил:

— Почти восемь лет, мой король. Очень могущественный маг наложил на него заклятие, и он же, по всей видимости, использовал оборотное заклинание. Темная магия, нехорошая. — Покачал головой. — Я могу попытаться вернуть ему воспоминания, но нужно ли?

Поглядели на счастливого Альмода.

Кажется, его все устраивает.

Задумался. С одной стороны, я понимал, что должен вернуть ему память, но с другой… Позже.

Переместившись в темницу, попросил сопроводить меня с магом к лживому Альмоду. Гелиадил развеял в воздухе серебряную пыльцу, открывая нам на время истинный облик заключенного: мрачный взгляд, острые черты лица. От него веяло могильным холодом. Некромант!

— Кто ты такой? — взревел я, схватившись за магические прутья. — Зачем использовал тело Альмода?

Заключенный долго упирался.

— Говори!

Тишина.

Ну, раз не хочет по-хорошему…

— Замучайте его до смерти, — приказал я, собираясь уходить, — но, добейтесь от него правды.

Мне нужно было возвращаться домой, к семье, а не тратить время на это отродье.

— Корвинус Краул, — неожиданно признался заключенный. — Я шпион короля Миссионеми.

— Уже бывшего короля, — твердо заключил я. — А твой король сказал тебе, что чужих женщин трогать нельзя? — зарычал я, сжимая кулаки. — Ты посмел коснуться мою жену! Хотел ее… — Ярость затмила мой разум, когда я вспомнил ту сцену в ресторане. — Завтра, — прошипел я, сжимая прутья, — на рассвете. Я отдам приказ казнить тебя!

Я мог вынести что угодно. Но чтобы кто-то посмел хоть пальцем тронуть мою синеглазку, мою семью… ни за что!

Вечером, как и планировал, мы с женой сходили на свидание. А на следующее утро, перенес ее и сына в наш домик на берегу. Я не хотел, чтобы Тира узнала о публичной казни. Мы с Гелиадилом планировали явить всем правду и снять с настоящего Альмода все обвинения.

В итоге, так мы и поступили.

5 лет спустя

Солнечные лучи пробивались сквозь густую зелень, когда маленькая Альва, протягивая мне подсолнух, прошептала:

— Мамочка, мы с Хельги нашли для тебя самый красивый подсолнух! — Ее крошечные пальчики нежно сжимали стебель, а на лице сияла искренняя детская радость.

— А еще… — воскликнул мой сынок Хельги, сжимая в ручках пышный букет ромашек и мчась ко мне через поле.

Дети, полные нежности и счастья, бросились в мои объятия, повалив на траву. Я закрыла глаза, вдыхая аромат цветов и наслаждаясь их теплотой.

Пять лет назад, когда я объявила мужу о своей беременности, была уверена, что жду девочку. Но судьба преподнесла нам сюрприз — двойня. Альва, доченька, стала моей точной копией, а Хельги, наш сынок, унаследовал от меня лишь светлые волосы.

Внезапно я услышала тихие шаги, приближающиеся к нам.

— Насчет три, бежим! — прошептала я, прижимая к себе детей. — Раз, два, побежали!

Мы вскочили на ноги и бросились бежать от Эсбена и Стиана. Сын только что вернулся из Академии, где учился, и уже готовился занять место отца. Решил стать ректором через восемь лет.

Но убежать нам удалось не далеко. Стиан поймал Альву и Хельги, а я, неуловимая, оказалась в объятиях Эсбена.

Муж осторожно уложил меня на мягкую траву, его прикосновения были нежными, но страсть в глазах горела ярким огнем. Он впился в мои губы жадным поцелуем, и мир вокруг растворился.

— Милый, — рассмеялась я, утопая в его изумрудных глазах, — нас же могут увидеть дети! — мои пальцы запутались в его густых волосах.

— Тут высокая трава, — прошептал он, игриво кусая меня за мочку уха, — не увидят.