— Плевать, ваше превосходительство. Для меня честь послужить государству так, чтобы от этого была польза для всех. Если Алексей прав, мы откроем новую главу в подготовке магов.

После долгого молчания Шереметева кивнула.

— Хорошо, — сказала она. — Если вы готов пойти на этот риск… Сумароков, готовьте резервы эфира. Но помните, если что-то пойдет не так, малейшее подозрение на угрозу жизни — сразу вводите ртуть. Не обсуждается.

Мы с Андреем переглянулись, и я слегка ему улыбнулся. Не дам я тебе помереть, не волнуйся. Если не хватит моего эфира, выдою каждого алмазника на курсе.

— Держите меня в курсе.

Шереметева посмотрела на него последний раз, затем кивнула и, не сказав больше ни слова, вышла из комнаты. Андрей без сил рухнул обратно на кушетку. Бодрился, зараза такая.

— Николаев, дайте ему, сколько сможете.

Сумароков немедленно начал приготовления, а я остался у койки кузена, накачивая его эфиром.

— Леш… — вдруг прошептал Андрей, схватив меня за запястье. — Если… если что-то вдруг пойдет не так, не смей себя винить.

— А ну замолчи и не смей думать о плохом. Все будет в порядке, обещаю.

Он устало улыбнулся.

— Ты опять знаешь больше, чем говоришь?

— Ты точно не помрешь, — отозвался я и, крепче взяв его за руку, понизил голос до шепота. — Сможешь ли адаптироваться, пока неизвестно, но Искажение тебя не убьет. Я бы ни за что не стал тобой рисковать.

— Иногда я начинаю бояться тебя, кузен Алексей.

— Нечего бояться, пока мы на одной стороне. А мы здесь всегда на одной стороне — за живых против погибели.

— Увеличьте подачу эфира, Николаев, — велел Сумароков, проверив состояние Андрея. — Сейчас мы погрузим господина Романова в сон, чтобы процесс адаптации проходит немного комфортнее.

Я передал больше силы, пока главный лекарь вязал заклинание глубокого сна. Андрей напоследок улыбнулся мне и провалился в забытье.

Лишь бы я не ошибся. Лишь бы он действительно оказался позитивно чувствительным. Я видел, что Андрею было важно оказаться полезным, и не хотел, чтобы он прошел через эти муки зря. Ведь если Таня оказалась восприимчивой, то, быть может, и другие Романовы могли адаптироваться… Кровь сильна, а у нас в Ордене считалось, что способность адаптироваться к энергии Искажения передается генетически.

Лицо Андрея расслабилось, он задышал ровнее, а его рука сползла с моей на кушетку.

— Теперь только время покажет, — сказал Сумароков, устало отстраняясь. — Сейчас я зарегистрирую ваши сегодняшние показатели. Затем вы должны вернуться на занятия, Николаев. Следующее вливание эфира понадобится через несколько часов. Если понадобитесь, я вас вызову.

— Как пожелаете, ваше высокоблагородие.

— Сами как себя чувствуете?

— Спать хочу, — отозвался я.

— Немудрено. Эксперимент плюс бессонная ночь и нехватка эфира. — Сумароков быстро осмотрел меня и принялся записывать показатели в журнал. — Но держитесь на удивление стойко. Глядя на эти данные, я бы не сказал, что вы вообще сражались ночью…

Я вышел из медсанчасти, на ходу пытаясь привести мысли в порядок. В конце коридора напряженно ждали вестей товарищи — Львов, Одоевский и неожиданно Бэлла Цицианова. На девушке лица не было.

Она шагнула ко мне.

— Алексей… — она замялась. — Катерине стало нехорошо во время завтрака. Её тоже отвели в медпункт. Сейчас её осматривают.

У меня упало сердце. Значит, там, на построении, не показалось. С Кати действительно было что-то не так.

Одной беды было недостаточно? Теперь мне самому захотелось обследовать каждого, кто сражался ночью. Не хватало еще эпидемии заражения.

— Как долго она там? — стараясь сохранять спокойный вид, спросил я.

— Несколько минут, — ответил Одоевский. — Мы хотели дождаться вас и вместе выяснить, что с ней. Как ваш кузен?

Я пожал плечами, подбирая слова. Ребята заслуживали знать правду, но, как бы это объяснить проще? Ведь и сам я до конца не был уверен, что все пройдет успешно.

— Перебрал энергии аномалии. Жизни ничего не угрожает, но, полагаю, несколько дней проведет в палате.

Лева покачал головой.

— Угораздило же в первый день…

— А вы, Алексей? — спросил Одоевский.

— Да мне-то что сделается…

— Вы вместе с Романовым были на передовой. Полагаю, вы поглотили не меньше энергии.

— Тройная доза ртути творит чудеса, — кисло улыбнулся я.

В коридоре повисла напряженная тишина. Я взглянул на часы — четверть часа до начала занятий. Позавтракать не успеем. Проклятье. Нервы и так у всех на пределе, а пустой желудок не добавляет спокойствия.

— Господа курсанты!

Неожиданно в коридоре появился Юсупов с таинственной улыбкой на лице и каким-то бумажным свертком. Как всегда, Феликс был на позитивной волне — хотя бы внешне.