Завидев меня, Кулаков заметно побледнел и отвел взгляд. Видать, до сих пор не оправился от унижения, что я ему учинил на отборочном этапе. Я и сам уже толком не помнил подробностей той драки — большинство противников сливались для меня в одну безликую массу. И отлетали с одной, максимум двух атак.

А вот Алина, наоборот, одарила ослепительной улыбочкой, прищурив глаза. Уж больно лукаво, с явным подвохом. Словно задумала какую-то пакость, ехидна. Её подружки зашушукались, бросая в мою сторону игривые многозначительные взгляды.

Но всех переплюнул Георгий Бессонов. Этот фанатик ограничился лишь одним долгим, пристальным взором, полным какого-то непонятного значения. Род Бессоновых, как говорят, происходит от древних монахов-аскетов, до одури религиозных. И наследники их весьма себе с причудами. Поди разбери, какие тайны в их душах скрываются, что за козни плетут…

Погруженный в невеселые думы, я внезапно ощутил затылком чей-то давящий, сверлящий взгляд. Резко обернулся — так и есть, Бессонов! Стоит в десятке шагов, вперив в меня совершенно безумные широко распахнутые глазищи.

Заметив, что я его засек, проповедник этот двинулся в мою сторону. Неспешно так, вальяжно, словно прогуливаясь по парку. Но какая-то мрачная решимость сквозила в каждом его жесте.

— Княжич, позволь перемолвиться парой слов, — вкрадчиво протянул Бессонов, бесцеремонно отсекая меня от спутниц. Те напряглись, переглянулись, явно почуяв неладное. Но вмешиваться не стали.

Я нехотя шагнул навстречу святоше, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень раздражения.

— Ну что тебе? Спрашивай уже, коли приспичило.

Георгий оглядел меня с ног до головы, медленно, въедливо. Прищурился, вперившись куда-то в область моей груди. Принюхался, будто ищейка, взявшая след. Наконец изрек, растягивая слова:

— Скажи-ка мне, Константин… А ты вообще человек?

Я напрягся. Не мог же он что-то учуять? Или у него просто шиза разыгралась? Не зря его в Синегорье шизанутым фанатиком считают…

Усилием воли я расслабил лицо, изобразил снисходительную полуулыбку:

— Совсем крыша поехала, святоша? Головой приложился, пока молился что ли?

Но Бессонов, проигнорировав подколку, шагнул еще ближе. Уставился немигающим взглядом прямо мне в глаза:

— Не прикидывайся дурачком, Безумов. Я чую в тебе… нечто. Нечто темное, древнее и дикое. То, что обычным смертным знать не положено.

— А ты, стало быть, необычный? — хмыкнул я, скептически приподнимая бровь, — Поведай же, оракул, что ты во мне унюхал? Может быть это на самом деле не от меня, а от тебя?

Георгий стиснул зубы, желваки заиграли на скулах. Процедил сквозь зубы:

— Не паясничай. Я серьезно. Ты — не тот, за кого себя выдаешь. И если мои подозрения подтвердятся… Клянусь всеми богами, я не буду сдерживаться. Сделаю все, чтобы истина стала явной.

Честно, я сомневался, что этот крендель мог что-то учуять. Истребители, князья не смогли… а этот паренек с переизбытком фанатизма в крови смог? Сомнительно.

Тут мое терпение лопнуло. Я шагнул вперед, почти вплотную к нахальному проповеднику. Навис над ним, буравя тяжелым взглядом:

— Ты бы шел отсюдова, Жора, пока я добрый. И делаю вид, что мне пофиг на твои сплетни. Молился бы своим богам, чтоб они даровали тебе мозгов и понимания, в какое дерьмо ты по самые уши вляпаться рискуешь. Повторять не стану.

С этими словами я демонстративно оттолкнул Бессонова и двинулся дальше по коридору. Краем глаза заметил, как застыл позади «святой человек», вперившись мне в спину горящим взором. Но отчего-то не решился продолжить разборку.

Пусть радуется — легко отделался, ублюдок. Не хватало еще силы на всякую мелочевку тратить.

— Вот урод, а? — хмыкнула Настя, нагнав меня и пристраиваясь рядом, — Совсем двинутый, по ходу. Тебе бы поосторожней с такими типами, Костик. Кто знает, что у него на уме… Чего удумать может, фанатик чертов.

— Ага, за нос еще тяпнет, — хмыкнула Эмми, — С него станется.

— В своем репертуаре, — фыркнула Айсштиль, брезгливо кривясь, — Вечно лезет не в свое дело, истины ищет. Доищется когда-нибудь…

Эмми испуганно жалась к Сахаринке, оглядываясь через плечо. Косые взгляды со всех сторон, нездоровое любопытство и азарт, витавшие в воздухе — все это явно действовало ей на нервы. Старшая сестра приобняла бедняжку за плечи, что-то успокаивающе нашептывая.

Наконец мы добрались до своего сектора. Тяжелая дверь с лязгом захлопнулась за спиной, отсекая гомон толпы и всеобщее возбуждение. В выделенном нам помещении царили прохлада и тишина — то, что надо для подготовки к предстоящим битвам.