Шрифт:
Фин как-то снисходительно и брезгливо посмотрел на Грана и твёрдо ответил:
– Я его сердцем чую.
И пошёл вперёд. Слишком быстро. Дарос давно заметил, что он странно двигается: словно тело не поспевает за движениями. Вот и сейчас, стремительно двинулся вперёд и упал. Тут же поднялся, равнодушно вытер кровь с лица и пошёл вперёд. А когда она стала заливать глаза, тут же на ходу, оторвал собственный рукав и смастерил повязку. Автоматически и обыденно, будто делал так не раз.
– Наверняка и делал,- думал Дарос, шагая суть сбоку и не спуская с него глаз.- Странный он. Упал в обморок на допросе, а сейчас игнорирует боль так, будто её и нет. Загадка. И только одна из многих!
Когда они вошли в одно из помещений, Фин замер у порога:
– Тут.
И медленно пошёл вперёд. Света было достаточно, и они все, обладавшие прекрасным зрением, увидели тело, распростёртое посреди помещения.
Эксперты пошли вперёд, оттеснили Фина в сторону. Он и не пытался подойти вплотную или прикоснуться. Осел прямо на пол и, не отрываясь, смотрел на тело друга. Голова того как раз была повёрнута в его сторону, мёртвые глаза открыты.
Гран быстро осмотрел тело и подошёл к Даросу, который стоял неподалёку от Фина. Наблюдал.
– Ну, что. Иссушён, оттого и наступила смерть. Похоже, снова наш Убийца драконов порезвился.
Дарос не успел ответить. Фин произнёс громко и мёртво:
– Это не он.
– А кто?
Все замерли, ожидая признания. Но Фин таким же равнодушным голосом ответил:
– Я не знаю. Но не тот, о ком вы говорите. Я видел дело, читал протоколы. Посмотрите, как этот ублюдок бросил его!- выкрикнул Фин внезапно, и все поневоле присмотрелись к позе в которой лежало тело.
– Он не прикоснулся у нему ни разу. Уверен, вы не найдёте никаких следов... А это значит только одно: это кто-то очень близкий к нему и он понимает, что его будут подозревать.
Полностью равнодушный к тому, что только что описал собственный портрет, Фин замолчал и не проронил больше ни слова, пока эксперты осматривали тело и пол вокруг. Когда его попросили встать, он поднялся, но тут же осел в другом месте.
– Слабое сердце, суставы и связки,- не к месту вспомнил Дарос слова лекаря, и то как не хотел гоблин приходить в себя, после увиденного на допросе.- Может быть и прав был Гран. Умер бы он тогда, и ничего этого не было бы. И как его такого допрашивать?!
Глава 40.
Осмотр длился несколько часов. Скрупулёзно собирались мельчайшие частицы, делались снимки и магические слепки, писались бесконечные протоколы.
– Всё. Остальное в лабораториях!- заявил Гран, стаскивая с себя перчатки.
Фин неловко встал и подошёл к ним ближе. Вплотную, однако, не приблизился. Между ним и остальными словно пропасть пролегла, и он принял это.
– Могу я,- он замялся.- Закрыть ему глаза? Когда вы сделаете всё, что положено?
Дарос чуть кивнул, Гран понял. Так можно задержать парня ещё на ночь, не раскрывая причин. И понаблюдать.
– Это займёт всю ночь, Фин.
Гоблин прикрыл глаза:
– Я не тороплюсь.
И он действительно сидел всю ночь в кабинете Грана под неусыпным надзором двух оборотней, которые, по легенде, составляли ему компанию. Так сказал задержанному Гран. Однако, юные и искренние в эту игру играть отказались. Оборотни напряжённо молчали и смотрели на гоблина с болью: верность друзьям и родичам для них была основой жизни. А Фин снова уселся на пол, словно ни ноги, ни спина не держали: кучка скорбящей слабой плоти, а не весёлое, жизнелюбивое, разумное существо, каким он был ещё с утра.
Он даже голову поднял с трудом, когда Гран вошёл в кабинет. Лекарь вперился в него, потом взгляд метнулся к полкам с лекарствами:
– Что с ним? Он трогал что-нибудь?
– Нет!- в один голос ответили оборотни.
Гран подошёл и хотел помочь Фину встать, но тот отшатнулся от него так резко, что упал на колени. Неловко поднялся.
– Ты можешь закрыть Азарку глаза,- спокойно сказал лекарь. Видеть презрение гоблина было почему-то больно.
– Спасибо,- коротко ответил тот.
Дождался, пока ему откроют дверь и пропустят вперёд. Он уже вёл себя как преступник под стражей и не нарушал правила.
Вошёл в лабораторию и глухо зарыдал. Звук этот потряс, находившихся там. Мужчины не плачут! Маленькому гоблину было плевать, кто там плачет или нет. И кто видит то, как он прощается с другом.
Он неловко, словно ноги не держали, поволокся к столу. Замер, а потом с такой невыразимой нежностью прикоснулся к телу, что Гран уверился: мальчик не убивал. Да, он знал то, чего не должен знать, и наговорил столько, что обеспечил себе плаху. Но он не убивал. А они относились к нему весь день так, будто не знали его раньше: его доброту и большое сердце. Обвинили и вынесли приговор. Будто он и не был многим из них другом. Вот он ярчайший пример: они не умеют доверять. Тот единственный из них, кто взял на себя эту смелость, тоже здесь: лежит на столе эксперта. Что с ними со всеми? Разучились они быть "нормальными" или никогда ими не были? Какая теперь разница? Потому, что этот мальчик их не простит. И будет прав.