— Добрые люди подсказали, — пожал плечами Демьян и подался вперёд. — Так кого ты в своем сне обещала ласкать и удовлетворять?

Барышня скривилась.

— Мужчину своей мечты, — протянула она, — и чтобы избежать всяких недопониманий, говорю сразу — это не ты!

— Тшш! — Демьян приложил палец к ее губам. — Забыла, что сегодня ты уже моя девушка?

Елена смутилась и опустила взгляд, с просонья голова соображала туго, будто бы за ночь все мысли в отпуск ушли, одни только тараканы остались.

Демьян вытащил из-под завалов несколько смятых листов исписанных красивым почерком, хмыкнул задумчиво и принялся изучать. Елена сцедила еще один зевок в кулак и уставилась на безобразника.

— Это мое, отдай!

— Не могу, сохраню для истории, а заодно в рамочку поставлю и буду любоваться!

— Прекрати паясничать, мне эти документы нужны для составления прошения! На кону жизнь человека!

— Если ты об Алёнушке, то ей ровным счетом ничего не угрожает. Во всяком случае пока… — заявил он и ухмыльнулся.

Самая паршивое Елена очень хорошо знала эту безобразную ухмылку. Правила игры изменились — вот что он обозначала.

— Стало быть это Аленушка подсказала, что я буду здесь. Ты с ней вчера разговаривал?

— Какая проницательность… А знаешь, что самое занятное, — взгляд Демьяна вдруг стал серьезным, мужчина сцепил руки на груди и серьезно окинул взглядом собеседницу. — Все эти бумаги тебе не пригодятся, обвинительная статья изменилась.

Сон как рукой сняло Елена вскочила с кресла и схватила мужчину за воротник.

— Что ты еще задумал? Она ведь ничего не сделала…

— А вот это, как раз, мои люди сейчас проверяют, — Демьян положил руки поверх ее пальцев и осторожно погладил. — Если подозреваемая действительно не совершала ничего предосудительного, тогда я её отпущу, но это случиться после тщательной проверки.

— Какой ещё проверки, в чем ты собираешься ее обвинить? Скажи в чем?

— Елена, сейчас ваши недавние прегрешения особой роли не играют. Однако посвящать детали я тебя не могу и не стану, это дело тайной канцелярии.

Барышня отпустила его воротник и отвернулась. В душе клокотал гнев, искал выход, вот только спустить пар не представлялось возможным. А как же хочется наорать на этого негодяя или треснуть его самовлюбленную рожу.

Елена сделала глубокий вдох, мысленно призывая себя успокоиться. Помогало слабо…

— Понимаю у тебя выдалась долгая ночь, но я обещал матери, сегодня вас познакомить. Тебе бы собраться, а то до полудня осталось всего-то час.

Елена подпрыгнула на месте, резко развернулась и воззрилась на мужчину таким взглядом, будто спрашивала — дай мне хоть одну причину оставить тебя в живых.

— И вот не надо так сопеть на меня!

— А вот могу и буду! Зачем тебе знакомить меня с семьёй? Мы же…

— Вот именно поэтому… — перебил мужчина, — мы же не в деревне века живём, чтобы я тебя на плечо закинул в пещеру унёс, — Демьян окинул её пристальным взглядом, — хотя я бы не отказался…. Ты сейчас так мило выглядишь.

Елена машинально провела рукой по волосам, вот только пальцы сразу же запутались. Девушка поморщилась представив какое гнездо у неё на голове, впору яйца откладывать и птенцов выводить. Барышня тряхнула головой — ну, что за дурные мысли в голову лезут.

— Так время… Ты сказал у нас всего лишь час. Мне надо очень многое успеть сделать и ты, — Елена зловеще улыбнулась, — пойдёшь со мной.

— Как прикажешь душа моя, — заявил нахал ни капельки не испугавшись.

Елена фыркнула и принялась собирать книги. В четыре руки они быстро расставили их по местам и рванули в центральную часть Славенграда, в обитель торговцев всех мастей.

Рынок, как много эмоций таится в одном слове. Здесь и предвкушение от новой покупки, и и жадность от мысли, что потратишь слишком много. Но главное — это радость, от предстоящего общения и возможности сбить цену.

Елена вообще-то очень любила посещать рынок, еще с тех времен, когда она жила с семьёй отца, это место было для нее отдушиной. Здесь запросто можно разговорить какого-нибудь торговца и он часами будет рассказывать о путешествиях, а то и вовсе немного приукрашивать события для красного словца. Вокруг него собирались толпы народу и зачарованно слушали, как малые дети сказки. Правда, когда рассказчик совсем уже заврался его не ленились освистать, да подколоть за языкатость, но так беззлобно, исключительно для порядку.