— Феолике! — ворвался в мои уши голос Дааля. — Нить могла стать невидимой лишь в одном варианте! Если кто-то намеренно постарался, чтобы вы никогда не вспомнили этот эпизод своей жизни… и не выдали что-то важное!

Значит… значит, в моей голове всё-таки копались! Я собралась с духом.

— Мы должны будем нырнуть туда? Как в море?

— Нет, — мягко отозвался Дааль, слезая с паутины, но не отпуская нить, которая тянулась следом за ним, привязанная к лапке. — Всего лишь развернём его и посмотрим, как будто всё это происходит сейчас, а мы с вами, Феолике — сторонние наблюдатели.

От белого паука заструился белый же свет, и в нём моя нить свернулась в кольцо. А затем превратилась в огромную движущуюся картинку.

— Что ж, — в голосе Дааля ясно прозвучало знакомое нетерпение, — приступим.

Я видела, как трёхлетняя Феолике, прижав к себе деревянную лошадку, спускается на землю и проворно сбегает с ковра. Синситы, за которой хотела проследить девочка, нигде не было видно. Но, похоже, та знала или догадывалась, где может скрываться младшая Хеннет, потому что без колебаний затопала ножками, обутыми в кожаные башмачки, в лес. Я заметила, что маленькую Феолике одели в хорошенькое, пусть и лишённое оборок или кружев жёлтое платьице. С ней ещё не начали дурно обращаться…

— Спасите! На помощь! — слабо донеслось из леса, и девочка остановилась в испуге. Однако тут же припустила ещё быстрее, сжимая в руках игрушку. Вероятно, узнала голос того, кто звал помочь ему.

Запыхавшись, маленькая Феолике появилась на цветущей поляне и застыла, прикрыв ладошкой рот. Точно так же, как застыла я, видя развернувшуюся передо мной жуткую картину. Да нет, не может быть!

Синсита — пятилетняя, но уже довольно высокая девочка, одетая в розовый шёлк, — стояла перед скорчившимся на земле человеком, направив на него руку. Я вдруг вспомнила, кто это был — садовник, ухаживавший за цветами до появления Бади. Несчастный исчез в серой дымке, а когда та рассеялась, стало видно, что он превратился в сухую веточку.

— Ой! — в ужасе пропищала маленькая Феолике, выронив лошадку. И хотела убежать, но её схватила вынырнувшая из-за высоких пайинусов Сандрена. Девочка кричала на весь лес, и моя бывшая госпожа яростно встряхнула её:

— Замолчи! Быстро замолчи, иначе я убью тебя!

— Мама, давай я её тоже превращу! — пронзительно крикнула Синсита. Только сейчас я, остолбеневшая, заметила, что на шее у неё висела знакомая цепочка из толстых звеньев.

— Нет. Не вздумай! Я и так жалею, что позволила тебе потренироваться, смотри, к чему это привело! — взвизгнула мать. Малышка Феолике плакала, что-то бессвязно лепеча, и, глядя на неё, Сандрена вдруг хитро улыбнулась:

— А может, и не всё так плохо. Феолике, — с наигранной ласковостью проговорила она, — не бойся, это не человек был, это иллюзия такая. Тебе просто показалось. Ну, посмотри мне в глаза. Посмотри…

Девочка, всхлипывая, подняла пепельноволосую голову… и от Сандрены так и потекло белое сияние. Залезть в голову взрослому дракону или драконессе можно было только с их разрешения, или обладая недюжинными способностями. Но проделать такое с ребёнком, не спрашивая, несравнимо проще, пусть и строго запрещалось по закону! И Сандрена смотрела на маленькую Феолике, не отрываясь, пока та не успокоилась. А затем аккуратно усадила её на траву.

— Зачем это, мама? — капризно спросила Синсита.

— Затем, что ты сейчас превратишь себя в муравья, — холодно проговорила моя бывшая госпожа, — а я позову твоего отца и стражников, чтобы они это засвидетельствовали. Потом ты примешь обратно человеческий облик и с плачем кинешься мне на шею. Скажешь, что это были чары Феолике, поняла?

— Поняла, — и мерзкая девчонка заулыбалась: — А потом всё это узнают квизари, да? И накажут её вместо меня?

— Умница, сообразительная какая! — похвалила Синситу мать. — Да, потом я вызову квизари письмом, но сначала…

Она подняла с земли веточку и с хрустом переломила её пополам. Маленькая Феолике смотрела на всё это широко раскрытыми глазами, не произнеся ни единого слова.

— После того, как квизари снимут чары, они увидят мёртвого человека. И решат, что это сделала Феолике. Тебя, дочка, — с нежностью улыбнулась белая драконесса, — не разоблачит никто. Будешь рыдать и жаться ко мне, ребёнка допрашивать никто не станет. Потом быстренько отошлю тебя в спальню. А эта надоедливая мелочь Ари, — нежность сменилась лютой ненавистью, — получит то, что причитается её проклятому роду!

— Ма-ам, — протянула Синсита, ковыряя носком изящной туфельки землю, — я ведь тоже Ари.

— Ты — другое дело. Они не вводили тебя в род и даже не знают о тебе. Ты только моя! И вообще, поменьше болтай, — недовольно проговорила мать, — а скорее становись муравьём. А я ещё раз покопаюсь в голове Феолике. Попробую стереть воспоминание!

Сандрена присела на корточки и вгляделась в застывшее личико ребёнка. Стоило ей коснуться лба Феолике — моего лба, — как вспыхнувшая боль и страшное, неописуемо яркое белое сияние заслонили всё на свете…