— Ладно, — Бартиоль поднялся с места, потягиваясь и предвкушая, как сегодня отправиться к своей любимой жене, потому что заканчивается его смена. За пойманного чужака ему полагается дополнительная награда, а когда дракона доставят к императору, появится возможность отличиться. Огорчало, что в последнее время власть менялась так быстро, что Бартиоль не поспевал следить за тем, кто сейчас возглавлял империю.

— Ведите его в каменный котёл, — приказал он солдатам, смотря, что солнце клонится к закату. Возможно, сегодня не удастся переговорить с пленником и придётся оставить всё на завтра. Но, вспомнив, что сменщик придёт в полночь, выругался и принял решение допросить Авалоса сейчас же.

Торн стал невидимкой. Он умело прятался между деревьями, боясь показать хоть кончик хвоста, и ему удалось добраться до штаба пограничников незамеченным. Он притаился в кустах, ожидая пока стемнеет, и высматривал охранников, пытаясь определить, как часто те расхаживают туда-сюда.

Каменным котлом оказался глубокий погреб, вымощенный серыми булыжниками, в который после двухчасового разговора бросили генерала. Он не сказал, кем является на самом деле, но выправка говорила сама за себя.

— Уверен, что он военный, — вынес предположение один их воинов, смотря на слишком ровную и гордую спину стоящего перед ними генерала.

— Шпион? — поднял брови Бартиоль. — Куда делась пара эльфов, что я просил допросить?

— Они непричастны, — отозвался тут же воин. — Это бедные крестьяне, собиравшие кору.

Начальник недоверчиво посмотрел на солдата.

— За это ответишь своей головой, если окажется иначе. Зачем ты здесь? — поинтересовался у Авалоса, но тот говорить, что ищет свою жену, не стал. Не хватало ещё навлечь на голову Авилины невзгоды. Кто знает, возможно, сейчас решится его судьба, и он сгинет в землях эльфов, так и не подержав на руках первенца, не познав счастье отцовства. Но он сделал всё, что мог, дабы вернуть свою жену, дабы спасти Осберта и Иду. Оставалось надеяться, что им удастся разыскать эйру и вернуть её в родные земли.

— Меня преследовали в Аскарде, — соврал он.

— Кто?

— Император.

— Почему же?

— Я предложил мир между нашими империями, но Рудольф даже не желал слышать об этом, потому захотел наказать меня за мой длинный язык.

— И ты бежал?

— Да.

— Кто же помог перебраться?

— Желающих много, главное — деньги.

— Откуда у тебя столько? — Бартиоль подбросил на руке мешочек, в котором звякнули монеты.

— Продал всё, что имел.

— Ты истинный или выродок?

— Владею магией, — ответил уклончиво. Он не мог врать в этом, магию невозможно скрыть, пусть считают, что и в остальном говорит правду.

— И что ты хотел делать здесь?

— Предложить услугу вашему императору.

Эльфы рассмеялись, посматривая друг на друга.

— В качестве ездовой лошади? — усмехнулся Бартиоль.

— В зависимости от того, что нужно.

— Кто у нас там сейчас на троне? — поинтересовался начальник у воинов.

— Найл, — ответил без запинки один из них.

— А ещё недавно правил Ингальвур, — подсказал второй. — Мать надеялась, что настанут счастливые времена для Эльдиона, но, кажется, назревает снова смута.

— Значит, предложить свои услуги императору, — раздумывал над его предложением Бартиоль. Он открыл мешочек, высыпая монеты на ладонь, а потом раздал по две каждому из своих солдат за добрую службу и верность. Себе же оставил остальные.

— Спрячьте его подальше от глаз любого, как только вернусь, сам отвезу его к императору. Думаю, ему бы хотелось иметь своего личного дракона.

Лаора очнулась от глубоко сна. Казалось, ей виделась странная фантазия: будто стоит она, облачённая в чёрное платье, перед тем, кто убил провидца, и даже не желает мести. Вместо этого она готова исполнить все его желания и подставляет шею, дабы он ласкал её нежную кожу. Она ясно помнит большие ладони эльфа, его прикосновения, но нет отвращения, которое должна испытывать, лишь слепое повиновение.

Внезапно фейри ощутила на своей талии что-то придавливающее к кровати, и, прикоснувшись, поняла, что это нечто тёплое, похожее на руку. Сердце забилось испуганной птицей, и она осторожно попыталась освободиться из горячих объятий. Ей удалось убрать тяжесть и податься немного вперёд, и глаза выхватывали знакомое помещение. Как раз то, что было во сне.

Роскошная комната, украшенная золотой огромной люстрой и расписными стенами, на которых раскрывали крылья волшебные птицы и вились замысловатые узоры, могла оказаться скорее царскими покоями, нежели её местом в лачуге старика. Небольшая кровать с высокими резными спинками и бело-золотым балдахином была так мягка, как никакая другая в её жизни.

Но это могло значить только одно. Лаора осторожно обернулась, молясь великой Праматери, чтобы рядом оказался кто угодно, но только не этот ужасный эльф. Но увидела, как на неё смотрят внимательно светло-серые глаза. Он изучал её спокойно, желая увидеть, что станет делать она сейчас, когда эффект зелья выветрился.