– Это будет нормально, – возразил Гектор, – нормально и обыкновенно. Люди быстро привыкают к новому. И это даст нам новые проблемы.

– Например, борьбу столов за свои права?

– Хотя бы.

– Что это было?

– Что?

– Зубы, вот что. Час назад я нашла в лесу разорванного муравья и внимательно осмотрела это – назовем это «срез». Я даже могу сказать как выглядело то, чем его резали. Это подобие пасти. Раскрывается широко, как у акул, раствор сантиметров тридцать.

– Раствор – это что такое?

– Не притворяйтесь. Это максимальное расстояние между верхними и нижними зубами. Могу рассказать и о зубах. Хотите?

– Давай.

– Треугольные, немного загнутые назад. И, что совсем интересно, подвижные.

Растут гнездами по три или по четыре. Очень необычная конструкция.

– Правда?

– Ага. Такая встречалась на земле лишь однажды. У одной ископаемой акулы, восемьдесят миллионов лет назад.

– И что теперь?

– А то, что мне не очень верится, что эта акула ожила, научилась ходить по земле и забрела в этот несчастный захолустный лесок. Так?

– Откуда ты это все знаешь?

– А у меня есть грамота: «Лучшему будущему биологу города». Я выигрывала конкурс два раза подряд. Второй раз я защищала свою работу об акульих зубах.

– Твоя эрудиция меня потрясла.

– И это все?

Теперь кокон был у них. Фургон двинулся в обратном направлении. Гектор и Валин разговаривали в кабине, Катя осталась с пациенткой – Мире снова стало плохо.

– Я думаю, – сказал Валин, – я думаю, что слишком опасно везти его в город.

Есть тысячи случайных причин, по которым мы можем его потерять. Его нужно просто сжечь здесь, облить керосином и сжечь. Потом проверить пепел. Конечно, изучение даст большей пользы, научной пользы, но что будет, если нас остановит генетический патруль? Если они отберут кокон? Если они будут с ним неправильно обращаться?

– А я думаю о другом. Почему кокон спит? Сейчас он должен бы попытаться заразить одного из нас. Конечно, он упакован в полиэтиновом контейнере. Но ведь была Катя. Он должен был попытаться заразить ее. Он этого не сделал.

– Так почему?

– Может быть, ему нужно, чтобы мы привезли его в город. Чтобы распространиться, он должен передвигаться. А передвигаться он может только с помощью людей.

– Или с помощью нашего фургона. Но из полиэтина он не сбежит.

– Не сбежит. Если ему не помогут. Но его нельзя уничтожить сейчас.

Наверняка есть другие муравейники. Если мы уничтожим этот, проблема не решается.

Проблема остается.

– Мы сможем его изучить?

– Наверняка. Аппаратуры достаточно. Я разложу его по атомам, а потом снова соберу. А уж потом мы его обольем керосином и сожжем. Или придумаем что-нибудь еще надежнее. И посовременнее.

Некоторое время они ехали молча, каждый думая о своем. Заросли огромных тапиастров слева от них кишели обезьянами. Обезьяны орали что-то вслед автомобилю.

– Четыре года назад, – сказал Гектор, – я участвовал в пуске завода-растения. Завод должен был выращивать монокристаллы кварца. Все начиналось с зернышка. Зернышко было круглым, размером с футбольный мяч.

Красиво раскрашенное, с нашим фирменным знаком, с рекламными надписями и все прочее в том же духе. Зернышко помещали в грунт на глубину около полуметра; все это делали ночью. Через несколько часов солнечные лучи начинали нагревать грунт. При двадцати четырех градусах тепла зерно просыпалось – включались механизмы наращивания корней. Корни пробивались во все стороны сквозь почву в поисках нужных химических соединений, а потом начинали эти соединения поглощать и преобразовывать. Через две недели завод пророс. Теперь это уже был купол размером с дом. С одноэтажный дом. Он вырастил несколько пристроек. Он имел еще с десяток подземных «клубней». В нем не было ни окон, ни дверей, потому что он не нуждался во вмешательстве человека. Еще через неделю он начал производить подукцию. Кристаллы были чуть мутноваты, но годились. Вместе с продукцией он создал несколько обслуживающих самоходных механизмов, которые помогали перемещать сырье. Потом он собрал семь копий первоначального зернышка. Все это произошло точно в назначенный день. Мы гордились этой штукой. Она сама работала, сама себя строила, сама себя воссоздавала. В принципе, это была вполне самостоятельная форма жизни. Мы остановили завод, чтобы заняться дальнейшей доработкой проекта. А на следующий день одно из зерен исчезло.

Мы конечно, провели расследование. Оказывается, один из техников напился по случаю праздника и устроил ссору. Его задержали, но приехала его жена с детьми и все утряслось. Правда, один из детей погулял по территории и случайно, не представляю как, активировал один из передвижных механизмов завода.

Механизм, разумеется, взял зерно, отвез его подальше и высадил в песок. Пока мы с этим разбирались, местные жители выкопали зерно и увезли его неизвестно куда.

Зерно так и не нашли. А год спустя огромный кусок пустыни, гектаров в сто, оказался заражен нашим заводом: новые корпуса вырастали из-под песка как шляпки грибов и надвигались на местные деревни. Жители пытались сражаться за террирорию, но механизмы научились обороняться. Было убито несколько человек, пока эти ребята догадались обратиться к нам. Мы ликвидировали проблему, но в песке нашли более тысячи зерен. В центре городка была целая гора монокристаллов кварца. Столько, что в следующий месяц на них упала цена на мировом рынке. И я все думаю: а сколько зерен мы не нашли, где и когда они прорастут в следующий раз? И мне снится сон, он повторяется: я вижу планету, населенную одними тупыми заводами по производству кварца, шныряют механизмы, вырастают новые и новые корпуса, но больше ничего нет: ни людей, ни растений, ни рек. Заводам все это не нужно, все это уничтожено. Все это в прошлом. Может быть, когда-то они выдумают религию о большом заводе про производству кварца, который живет на небе и изо всех сил заботиться о счастье и благополучии земных заводиков. Это очень страшный сон.

– Но если эти зерна не прорасли до сих пор?

– Это ничего не значит. У них гарантия прорастания на двести лет.

– Мне кажется, – сказал Валин, – что сейчас люди полезли не в свое дело.

– Конечно. Но люди всегда лезли не в свое дело. И до сих пор не вымерли.

Может быть, это нормально.

Несколько обезьян спрыгнули на крышу фургона и сейчас, судя по звукам, устроили небольшую дискотеку под музыку собственного сочинения.