Я удивился — где свои у него? Или крохотный походный наборчик, навроде того, как у нашего есаула имелся, в карман положить? Оказалось, гораздо превосходнее. У Тимофея Константиновича имелась такая редкая и баснословно ценная штука как пространственный карман. И оттуда он извлёк доску совершенно дивной красоты. Между серебряными прожилками были вставлены полированные квадратики светлых и тёмных полей.

— Эту доску мне преподнесли мои друзья, — похвастался Тимофей Константинович. — На юбилей.

— Красиво сработано, — похвалил я. — Слоновая кость?

— Да, — закивал попутчик. — Белые клетки. И фигуры тоже, — с этими словами он как раз извлёк из пространственного кармана два бархатных мешочка с фигурами. А тёмные сможете угадать, что за материал?

Тёмные клетки и тёмные фигуры были выполнены из дерева — тёмного, красновато-коричневого, с фиолетовыми, а местами почти черными полосами.

— Редкое у нас дерево, — согласился я. — И название забавное, ежли я не ошибаюсь. Бубинга?

— Да вы знаток! — засмеялся Тимофей Константинович.

— В Трансваале, в приёмной Великого князя, стол из такого дерева стоял.

— Кто бы мог подумать! Так что же — блиц?

— Это что такое?

— Это когда на ход даётся не более пятнадцати секунд, — последним предметом, извлечённым из пространственного кармана были крохотные шахматные часы. — Я бы с удовольствием сыграл и обычную партию, но мне выходить через двадцать минут. Я, видите ли, в усадьбу еду, в пригороде.

— Что ж, можно и в блиц.

Распространяться о том, что дед Аркаша был в Чите председателем шахматного клуба ветеранов, и как я заразился от него шахматным азартом, когда на доске идёт неслышная битва, а вокруг несколько человек напряжённо наблюдают (и иногда даже подсказывают) я не стал. Однако Тимофея Константиныча два раза обыграл.

— Эх! — с досадой покрутил он головой, пряча шахматы обратно в пространственный карман. — Было бы времени побольше! Я, милейший, кажется, понял вашу стратегию… Ещё бы партейку…

В дверном проёме показался проводник:

— Сударь, подъезжаем! Остановка всего три минуты!

— Да иду, иду уже! — Тимофей Константинович бодро встал, оправил костюм. Пожал мне руку: — Ну, хорошо вам устроиться, Илья! Даст Бог, свидимся, я ещё возьму у вас реванш!

Эк зацепило-то его, подумал я, глядя в окно, как деловито мой попутчик шагает по маленькому перрону пригородного посёлка. Спросил пробегающего проводника:

— Любезный, Новосибирск скоро?

— Полчаса, не более.

Ага. Тогда идея спокойно попить чаю отметается, собираться уж пора.

Я ссыпал остатки конфет-мармеладок в один кулёк — не выбрасывать же! Стянул из верхней ниши чемодан, поместил в него и конфеты, и вчерашнюю бутылку. Мусор унёс в бак, притуленный возле туалета. Ну, вот, готов казак.

УЧЁНАЯ СТОЛИЦА

Конечно, В Москве и Питере было много всяких институтов, университетов и академий, но с давних пор Петербург считался столицей прежде всего дипломатической, Москва — торговой, а Новосибирск, последние лет этак тридцать — учёной. Прилепившийся поначалу сбоку к сибирскому городу академгородок разросся настолько, что сам старый город теперь казался на его теле сбоку припёкой. Сверху, коли с дирижабля смотреть (и знать, куда смотреть), это очень хорошо видать.

Новосибирский вокзал внушал. Раза в три, может, поболе Иркутского.

Я высадился из скорого поезда, закинул футляр с оружием на плечо, взял свой чемодан и, лавируя сквозь толпу, пошёл к выходу. Предписание явиться в мажеский университет почти не давало мне форы во времени, через два часа, вынь да положь — Илью Коршунова к ректору. Ага. Только вот где означенный университет находится, славный иркутский казак и знать не знал. Хотя, правильно говорят: «язык до Киева доведёт» — быть того не может, чтоб не помогли!

С этими мыслями я направился к тучному городовому, что с важным видом прогуливался по привокзальной площади. Здоровенный усатый детина всем своим видом внушал уважение к властям, и оглядывал он площадь, словно это была его личная собственность. И, правду сказать, славная собственность — не бугристой брусчаткой покрыта, а гладеньким асфальтом, как и все дороги в Новосибирске.

— Здрав будь, господин городовой!

Он оглядел мой скромный наряд, скользнул взглядом по сабле с бандольером и прогудел: