— Мы признаём поражение корнета Егорова. Со стороны хорунжего Коршунова нарушений условий дуэли нет.

Заикайся-заикайся, — сказал я ему одними глазами, — ты следующий.

Есения тем временем соединила Егорову щёку и остановила кровь:

— Господин Сизарев, — говорила она через плечо специальным недовольным медицинским голосом, — если вы изволите поискать в песке, ваш друг, возможно, сохранит целостность пальцев!

Секундант Егорова — Сизарев, понятно — бросился ползать по песку, отыскивая обрубыши. Нашёл два. Потом они привлекли к поискам остальную свою команду, но обрубок указательного так и не нашли — а, может, и затоптали.

Солнце начало клониться к вечеру, и я подумывал — не накинуть ли мне хоть китель, пока они ползают? Так-то прохладненько. И тут у дальнего края трибун раздались громкие голоса, смех, и к барьеру протолкались новые зрители, один из которых немедленно перепрыгнул ограждение и побежал к нам.

— Илюха! — крикнул он, подбегая и сходу бросаясь обниматься и хлопать меня по плечам. — А мне говорят: пошли глянем, у экстернов первая в потоке дуэль! Надо было сразу сообразить, что без тебя тут никак… Рассказали! Что ж ты расслабился, братец?! Я ж тебя предупреждал, что там гадюшник!

Еле я успел слово вставить:

— Здорово, Иван! Я тебя, такого нарядного, не сразу и признал.

— Ну так, на приёме были, в честь конкурса молодых магических талантов! Защищали, так сказать, честь учреждения, — он весело оглянулся: — Говорят, тут целая толпа желающих выразить тебе своё «фи»? Скольких успел обработать?

— Пока первого.

— М-м, — Соколов обернулся и оценивающе окинул взглядом Егорова и, подмигнув, пошутил в духе нашего сирийского безопасника: — А что ж так скромно? Булатом мог бы и… как это казаки говорят? От плеча до седла рассечь?

Я усмехнулся:

— Так д о смерти не положено.

— Тю! Разве ж я тебя не прикрыл бы?

— Иван Кириллович, всё ваши шуточки! — строго сказала Есения. — И вообще, пройдите в группу зрителей, сейчас начнётся вторая дуэль.

— А палец? — растерянно спросил Сизарев.

— А палец — всё! Не нашли, время упущено. Можно было бы, конечно, попытаться лабораторно… Но отсечённой части всё равно нет. Мы можем сместиться на другой участок, а желающие продолжат поиски. Как вы считаете, господин Голубев?

— Да-да, вполне, — согласился артефакторщик.

— Кто следующий? — строго спросила Боброва.

РАЗВОРОТ

— Секундочку, — деловито вклинился Великий князь. — Этак у нас дуэль до ночи растянется, а половина экстерната будет шрамами по физиономиям щеголять, — от этой перспективы ожидающим своей очереди стало явно не по себе. — Господа, кто представлял интересы хорунжего Коршунова в первой дуэли?

— С вашего позволения, я, ваше императорское высочество! — Демидов слегка склонил голову.

— Голубчик, уступите мне эту честь на следующие круги, сделайте милость!

Разумеется, Демидов тут же согласился. И Иван, довольно хищно ощерясь, оборотился к ожидающим дуэли:

— Господа, если вы не желаете быть моими личными врагами, вы немедленно принесёте свои извинения моему боевому товарищу. В противном случае я буду иметь честь вызвать вас сразу по окончании дуэли с хорунжим Коршуновым. Здесь и сейчас. А господин Демидов, я надеюсь, не откажет мне в услуге и побудет моим секундантом тоже.

Не знаю, чего им больше не хотелось — извиняться или драться. Но великокняжеское давление позволяло в некоторой степени сохранить лицо, и извинения в конце концов были принесены должным образом. Иван принял максимально великосветский вид:

— Господин Коршунов, вы удовлетворены?

— Вполне.

Он оборотился к прочим присутствующим:

— Господа дуэлянты! Мы покидаем вас. Можете продолжать ваши изыскания. Рекомендую пригласить ищейку, что ли, покуда ваш обрубок не пришёл в окончательную негодность.

А я наконец принялся одеваться. Однако, свежо-с.

Великий князь пристроился рядом, облокотившись о барьер:

— Ну, я скажу, скор ты, братец! Дня не пробыл — уже дуэль на двенадцать человек!

— Сами напросились.

— Кто бы спорил! И всё ж таки ловко ты его расписал по трафарету!

— Батина наука. У нас, вишь, не забалуешь!

Я бережно заправил под рубаху медальон с Серафиминым портретом, примечая себе, что, возможно, кто-то из зрителей и хотел бы подойти ко мне, но все они натыкались на ершистый взгляд Великого князя и предпочитали не соваться.