– К старику его, – сказал глава, и дагулы будто вышли из оцепенения. В панике они забыли о старике, которого все эти дни везли под тканью.

Лачо поднесли и приложили его руку к искореженному человеку. Не прошло и пяти секунд, как молодому дагулу стало лучше.

– Про старика не забывать, – строго сказал глава.

Оказалось, что до конца джунглей дагулы не доехали всего час. Дорога снова нырнула в пустыню, и люди облегченно выдохнули.

Земля становилась безжизненней с каждым днем. Раньше кони легко находили корм, сейчас им приходилось раскапывать копытами песок, чтобы отыскать съестное. Когда дорога вновь подходила к джунглям, дагулы рубили свежий корм впрок.

– Не поеду! – прокричал Лачо.

– Стал трусом, Лачо, – строго сказал глава. – Дагул боится смерти? Сколько раз тебя с того света доставали, Лачо? И ты испугался каких-то ядовитых тварей?

– Не их, тато! Этот лес будто смотрит. Не могу я!

– Так оставайся здесь.

Глава махнул рукой. Женщины заголосили, но он был неприступен. Сейчас было не до уговоров. Дорога могла стать еще тяжелее – никого уговаривать глава не собирался.

– Ты посмотри какой Лачо трус. Догонит нас, Дея, – рассмеялась Гили.

– И то верно, – вторила ей Дея, громко хохоча.

Вот только каждый дагул понимал, что лежало на душе у Лачо. Понимал это и глава.

Лачо дагулов не догнал. «Решил развеяться», – сказал дядя Баро. А позже стало не до Лачо: дагулы неожиданно наткнулись на деревню.

Местные были одеты в шкуры и держали в руках луки, копья и дротики. Когда жители деревни увидели дагулов, они напряглись. Но глава поднял ладони вверх. Местные переглянулись, и от них вперед вышел переговорщик со шкурой пантеры на плечах.

Дея даже представить себе не могла, что глава сможет что-то объяснить. Он совсем не знал языка дикарей, и все же это не помешало главе дагулов. В основном он изъяснялся жестами, постоянно пытаясь выяснить слова из местного языка. И у главы получалось. «Разговор» занял двадцать минут, но зато после него переговорщик что-то крикнул остальным – и местные опустили оружие.

Дагулы взялись за ремесла.

Кузнецы показали свою работу, и обрадованные дикари понесли им железные вещи. Одним ремонтом дело не ограничилось: местные хотели, чтобы им сделали ножи и наконечники для копий. В обмен дикари несли еду – мясо и плоды. Пока вопрос денег решили не поднимать, да и куда их тратить в пустыне?

Гадания оказались никому не нужны. Во-первых, попробуй объясни без языка. Во-вторых, гадалок здесь и своих хватало. Правда, гадали они по-другому. Дагулки смотрели на кости и карты, а дикарки потрошили мелких зверушек, разглядывая их внутренности. Некоторые вслушивались в звуки леса, и дагулки, пусть и чуждые местному ремеслу, старались понять как можно больше.

Танцы и песни дикарям понравились больше всего. Они присоединились к веселью и танцевали по-дикарски резко, не так, как дагулы.

Настала очередь главного «номера». В центр дикарской деревни выкатили телегу и стянули с нее ткань, обнажая миру искалеченное тело старика.

– Даум.

– Дага.

– Бортош.

– Хум.

Четыре старика на камне по очереди повторяли свои имена, пока мужчина моложе лет на двадцать подносил им воду. Старики жадно пили, а затем продолжали свой нелегкий труд, который длился не одно столетие.

Недалеко от камня появилось искалеченное тело. Можно было решить, что это – еще один старик, пусть и здорово изуродованный. Но это было не так. Искалеченный человек не прожил и пятидесяти лет – ничто в мире боевых искусств. Вот только на этом его путь завершился, а невероятно сильное тело теперь напоминало высушенную рыбу.

– Ты снова пришел, Ливий. Ты сильно изменился.

Водонос сделал то, что умел лучше всего – залил воду «гостю» прямо в рот.

«Что со мной?».

Мысль проявилась, как яркий всполох света в ночной тьме. Почти уничтоженный организм существовал будто сам по себе, поддерживая ускользающую жизнь хозяина. Ливий не знал, насколько он «жив» и жив ли вообще. Не знал и того, сколько времени прошло. Даже сейчас Ливий не мог нормально соображать: мысли – это цепочки, в крайнем случае сети, но уж никак не всполохи, которые появляются так же быстро, как и исчезают, не оставив после себя ничего.

И все же вода помогла. Ливий вышел из полного забытья и сейчас хоть отдаленно ощущал людей перед собой.

Правда, будь Волк в состоянии получше, он однозначно задался бы вопросом – а люди ли это? Те, кто повторением своих имен заставляют мир существовать – за гранью сил, о которых Ливий слышал. Даже легендарные Бессмертные не были способны на такое.

Вот только Ливий не мог думать. Все, на что хватило ограниченной работы разума – это вспомнить, что это вообще за люди. Волк понял, что уже видел их однажды – тогда, когда лежал в коме три года. Впервые побывав в Агоре Охирона, Ливий через тьму попал сюда, в пустыню, где старцы по очереди повторяли имена, а водонос подносил им воду.