– А если я воспитанник на карантине?

Первый хмыкнул.

– Тогда тебе повезло, проклятие вычистит приютский врач. Не будешь мне ничего должен.

– Даже так?

– Вот такой я безотказный рубаха-парень!

Но я соседу не поверил, начал обдумывать ситуацию и вертеть её с разных сторон, потом сказал:

– Воспитанники наверняка присягают приюту. Помогу тебе – стану клятвопреступником, нарушу слово – и всё равно им стану. Куда ни кинь, всюду клин, а раз так – зачем рисковать?

Сосед по каземату рассмеялся.

– Я бы мог сказать, что первое слово дороже второго, но дело вовсе не в этом. – Он залязгал цепью в темноте, устраиваясь поудобней. – Просто если ты и вправду воспитанник на карантине, то сюда уже не вернёшься и никак помочь не сможешь. Ни к чему навешивать на человека обязательства, которые невозможно исполнить. Такое не по мне.

И вновь я надолго задумался. Улёгся на шконку, устроил голову на подушке, укрылся колючим одеялом, и лишь после этого сказал:

– Для начала ответь на один вопрос.

Сосед понимающе уточнил:

– Интересует, что придётся сделать?

Но нет, волновало меня совсем иное.

– Кто ты такой и что натворил? – спросил я. – Не хочется, понимаешь ли, посодействовать побегу чернокнижника, у которого руки по локоть в крови.

– Похвальная принципиальность! – рассмеялся Первый. – Нечасто встречается в наши дни.

Я всего лишь опасался, что меня запытают до смерти, выясняя обстоятельства побега тайнознатца-душегуба, но переубеждать соседа в любом случае не стал.

– Ну так что? – поторопил его вместо этого.

– Поверишь на слово?

– Может, и поверю. А узнаю, что соврал, сделке конец.

– Замётано! – рассмеялся сосед. – Не могу сказать, будто совсем уж безгрешен, но упекли меня сюда из-за того, что не желал следовать общему пути возвышения и пытался найти собственную дорогу на небо.

Я не удержался и вздохнул.

– Вот прямо за это тебя и повязали, да?

– Нет, обвинили в том, что практикую тайное искусство, не пройдя ритуал очищения. Почему так получилось, расскажу в другой раз…

– Нет-нет-нет! – перебил я соседа. – Сейчас! А то вдруг ты невинных младенцев в жертвы приносил!

Тот фыркнул.

– Что за глупость?! – Но упрямиться не стал и после недолгой паузы произнёс: – Ладно, чего уж теперь? Слышал ведь высказывание, будто проще верблюду пройти через игольное ушко, нежели живому попасть в небесные чертоги? Так вот: Лестница возвышения неспроста называется «тридцать семь ступеней до неба». До неба. Не на небо. Хочешь идти дальше – придётся умереть. А я не желаю вознестись на небо бестелесным духом. Я намереваюсь повторить путь Царя небесного во плоти!

Сосед запросто мог придуриваться, и я решил копнуть чуть глубже.

– И чем же тебе помешал ритуал очищения?

Первый ответил с нескрываемым презрением.

– Ритуал очищения – для слабаков. Для тех, кто не способен контролировать свой талант! Для тех, чья воля недостаточно сильна! Это маленькая смерть, которая выхолащивает дух, вычищает из него саму суть жизни и рвёт связь с телом! Царь небесный шёл другим путём!

Мне возвышение и даром не сдалось, я просто хотел стать тайнознатцем, поэтому в бредни соседа вникать не стал и задал новый вопрос:

– Так ты сектант?

– Нет. По дороге возвышения пройдут лишь одиночки. Таков путь!

Я вздохнул и сказал:

– Ладно, выкладывай, что придётся делать. Обещаю никому ничего не говорить, если вдруг откажусь.

– Очень меня этим обяжешь, пусть даже наши гостеприимные хозяева уже и предприняли решительно все меры, дабы помешать мне с ними распрощаться! – Первый коротко хохотнул и пояснил: – Я обладаю талантом астрального странника, но для побега недостаточно избавиться от кандалов, нужно осознавать, откуда именно ухожу и что находится кругом. Понимаешь?

– Нет, но ты продолжай.

– Выведут отсюда – считай шаги до поворота, и от поворота до лестницы. Запоминай число ступеней, ширину и длину двора, коридоры и аудитории. Самое главное, конечно, это источник силы и его якоря, но едва ли тебя к ним допустят.

– И чем тебе это поможет? – озадачился я.

Послышался едва слышный стук, словно Первый постучал пальцем по своему виску.

– Нужно составить план. Без этого никак.

Он определённо темнил и недоговаривал, но мне было плевать.