У нее и без меня хватает забот.

Ее присутствие немного успокоило. Мне удалось расслабиться. Руки подрагивали, пока несла к губам невысокую фарфоровую чашку. Обжигающая янтарная жидкость манила своим теплом и ароматом, но я не успела сделать даже глоток.

Входная дверь с грохотом отоварилась. Я ахнула, выпуская чашку из рук. Кипяток ошпарил ноги. Но боли я не почувствовала. Потому что с содроганием смотрела на приближающегося дракона — обнаженного, испачканного в крови и грязи.

Он резко дернул меня за руку, ставя на подкашивающиеся от шока ноги, и поволок, направляясь куда-то вниз. Когда пришла в себя, начала дико сопротивляться, выдирая свою руку из его стального захвата. Дракон на секунду остолбенел, избегая смотреть мне в глаза. Только стиснул зубы и несдержанно перекинул на плечо, крепко держа меня за ягодицы.

Голова загружалась, к горлу подкатил ком. Я старалась глубоко дышать, подстраиваясь под его шаг. Билась лбом об широкую спину, руками царапая его голые ноги. А когда он стал спускать по крутой лестнице, и в нос ударил запах сырости и плесени, я забилась как бабочка в паутине, чувствуя, что еще чуть-чуть и сознание покинет меня. Дракон остановился, мешком скидывая меня на холодный каменный пол. Отползая от него подальше, с силой прикусывая ладонь, я не выдержала и разревелась, совершенно не понимая, что происходит.

Веррион медленно присел на корточки, равняясь с моим лицом. Его не волновали слезы, наоборот, я видела торжествующий блеск в глазах и улыбку наслаждения на его безупречном лице. Он упивался моим страхом, моей болью.

— Какая же ты подстилка. — каждое слово как удар под дых. — Не гнушаешься никем. Все равно под кого ложиться…

Я широко открыла рот, глотая затхлый воздух. Но вместо возражений, давясь звуками, получилось только покачать головой.

Дракон грубо взял меня подмышки и притянул к себе…

— А под меня брезгуешь? Или это какой-то, млять, план?

Прижал к влажной стене, вдавливая меня своим телом. Широко расставил мои ноги, втискивая между ними острое колено. Распластанная, обездвиженная, я ненавидела себя за предательские мурашки, которые, вороша короткие волоски на коже, бежали сверху вниз, замирая в животе. Я боялась его такого, умирала от ужаса и возбужденно дышала, упиваясь его близостью. Он заметил каждый мой вздох. Схватил за подбородок, приковывая безумным взглядом.

— Сколько рук трогало тебя вот здесь?

Как удар плетью его руки на моей груди. Сжимая полушарие пятерней, нарочно делал больно. Я замычала, стараясь ослабить его хватку, а еще не дать заметить сжимающийся от его прикосновений тугой сосок.

Проклятье.

— А вот этими губами... сколько ты, сука, ублажила членов?

Руку от груди убрал, но большим пальцем, словно стирая следы невидимых поцелуев, надавил на губы. Тело пронзило молнией, я выгнулась, пораженная до глубины души запретными желаниями.

Мне нужно до него достучаться, иначе…

— Я не понимаю тебя...

Он толкнул, зло и намеренно. Моя голова ударилась об каменную кладку, выбивая из меня воздух. Перед глазами все поплыло. Боль толчками зашумела в висках.

— Не понимаешь? Ты... шпионка, подосланная дикими. Специально вскружила голову мне, императору, чтобы... что?

Голос, до краев пропитанный ненавистью. Закрыв глаза, успокаивая выпрыгивающее из груди сердце, поняла, что все бесполезно. Что-либо говорить бесполезно. Уверенный в своей правоте, он сейчас не в состоянии услышать меня.

Усмехнулся и со всего маху, в миллиметре от моего лица, врезал кулаком в стену, измельчая камень в крошку. Я зажмурилась.

— Смотри на меня, сука. М-н-е в г-л-а-з-а!

Отрицательно замотала головой.

— Я сказал:смотри... — зарычал в лицо.

Подчинилась, врезаясь в черные глазницы. Он, раздувая крылья носа, тяжело дышал, смотря хмуро и холодно. Я всхлипнула, чувствуя соленую влагу, стекающую по моим щекам, обжигающую мою душу. Кусала губы, пробуя на язык свои слезы, которые на вкус казались горче жгучего перца.

Нет больше Верриона, да и не было никогда. Это все моя истинность дурманит голову.

Дракон отошел, я, обессилив, рухнула на пол, поджимая под себя израненные ноги. Его обнаженное тело блестело в полумраке, подсвеченное одинокой свечой. Напряженное, с тугими набухшими мышцами. Неприступная гора, бесчувственная глыба, через которую мне никогда не пробиться.

Медленно развернулся и ушел, с грохотом закрывая за собой дверь. Зашевелился замок, постанывая от поворачивающегося в нем ключа. А я еще сильнее заплакала, обнимая себя за плечи, понимая, что теперь заперта в этом низком, темном пространстве без малейшего шанса на помилование.