Кухня была под стать крепости, маленькая и пустая, а зал, где проходила сама трапеза, вмещал в себя всего двести человек и состоял из одних длинных деревянных столов с такими же длинными скамьями по обе стороны и голых стен с узкими окнами. Этого места сполна хватало для живущих в Хипоро[48] архонта, иеропа, логиста и других влиятельных в Физе людей, доверенных прислуг, а также для немногочисленных стражников, ночующих в расположенных во внутреннем дворе казармах. Периодически в город приезжали государственные служители и неимоверно богатые торговцы, которые селились в крепости, но в остальное время она оставалась полупустой — с прибытием феории жизнь в ее стенах стала уютней и теплей.

[48 - Название крепости, означающее «под горой».]

— Принесите мне фасолевого супа и лепешек из ячменя, — проходя мимо кулинаров, заглянул на кухню Сол. — И вина, да побольше!

— Будет сделано, советник. — Вновь находившаяся на его груди брошь говорила сама за себя.

Второй прием пищи за день миновал час назад, поэтому сейчас зал совсем пустовал. Солон сел с самого края, надеясь, что вид из окна поможет ему немного отвлечься от нескончаемого потока мыслей и распирающего его изнутри гнева — отсюда тонущий в зелени город и констатирующее с ним неподвластное море были как на ладони, завораживая и гипнотизируя. Лишь красота и органичность, с которой Физе оказался вписан в здешнюю самобытность природы, а также ласкающие слух мелодии птиц, шелест листьев и журчание сокрытых от глаз водопадов нравились старику в этом уединенном от остального мира месте. Однако даже они не могли унять полыхающих в нем эмоций.

Подошедший к столу Керберос выглядел растрепанным и крайне недовольным.

— Вы вытянули меня из-под женщины вот с такими бедрами. — Он наглядно показал ширину таза, который гладил всего несколько минут назад, а затем продемонстрировал две впечатляющие округлости. — И вот таким упругим задом. А в ее мягких грудях, словно налившихся соком грушах, хотелось утонуть. В столице столь внушительных пышных фигур у шлюх не сыщешь, сколь ни старайся!

— Хватит словоблудия! Мне требуется ваш совет.

На несколько секунд Кербер застыл, пытаясь понять, не обманывает ли его слух, после чего зашелся раскатистым хохотом.

— Сам Солон Тавуларис, мудрейший из ныне живущих, просит совета у такого невежды, как я! — Мужчина присел напротив старика. — Существуй Олимп в наши дни, сейчас он непременно бы пошатнулся.

— Это касается военного дела. Обещанный феории корабль пропал и вряд ли уже появится, а другого наварха с командой, способной нас защитить, в городе нет. Я хотел взять торговое судно, но Зотикос предостерег меня от поспешных решений и предупредил о бушующей в океане Артемиде, о ее прорвавшемся на территорию Ареса и Прометея флоте. Я хотел узнать ваше мнение, насколько разумно рисковать? Вы ведь осведомлены о событиях, происходящих на этой стороне?

— Не в полной мере, но да, хоть сам и сражаюсь на северном фронте. Цивильные люди и раньше замечали корабли Артемиды близ границы, но если враг пробил брешь в обороне, то феории и сухопутным войскам в океане пока что не место. Переждем некоторое время в Физе и доберемся до островов пусть немного позже задуманного, но зато в целости и сохранности. А вы, наконец-то, как следует отдохнете и окончательно вылечитесь — в крепости вам будет оказан должный уход.

Кулинар выпорхнул из кухни и поставил перед Солоном свежеиспеченный овальный хлеб с полностью извлеченной из него мягкостью и вырезанным сверху отверстием — налитый в получившуюся глубокую тарелку суп издавал приятный аромат. Рядом на столе мужчина расположил деревянную ложку, килик[49], литровый кувшин с разбавленным вином и отдельный поднос с ячменными лепешками, сыром, оливками и кусочком пшеничного черствого хлеба — для здоровья.

— Благодарю. — Сол взял ложку и аккуратно отхлебнул горячего блюда.

— Это вино? — принюхался Керберос. — Вы уверены, что оно не навредит?

— Осмелились взять на себя ответственности личного асклепиада?

— Я заинтересован в вашем возвращении в Лонче, как никто другой. Умрете вы от острых когтей зверя или остановки сердца, итог будет один.

Старик налил сладкого напитка в килик, сделал большой глоток и громко причмокнул, почувствовав легкое головокружение — он вкусил излюбленного алкоголя впервые за две недели.

— Скорее смерть настигнет меня после этого скромного обеда, нежели я поверю, что дар Диониса способен свести хоть одного человека в могилу. Как известно, кушать сидя на твердой скамье, а не полулежа на удобном апоклинтре, очень вредно.

— Как знаете, советник. — Герой поднялся на ноги. — Коль на этом все, то я поспешу вернуться в теплые объятия голой девицы.

— Стойте! — Солон схватил уже развернувшегося Кербера за запястье. — Составьте мне компанию в прогулке по городу.

— Вам необходим покой! — отпрянул мужчина. — Сходите к архонту, попросите опочивальню получше и вдоволь напейтесь лучшим из имеющихся в Хипоро вин. А если вдруг захотите подышать свежим воздухом, я обязательно выделю вам несколько своих людей.

— Не забывайтесь, Иоанну! Вы сюда приехали не отдыхать и трахать женщин, а нести службу и выполнять мои приказы. Это была не просьба.

Керберос посмотрел на советника с вызовом в глазах и едва сдержал грубость за зубами.

[49 - Древнегреческий сосуд, неглубокая круглая чаша с широким устьем, на ножке, с двумя горизонтальными ручками по бокам.]

В отличие от крепости, Физе пестрил красками и не сковывал жителей угрюмыми стенами, однако улицы в нем все равно пустовали подобно темным коридорам, а жизнь текла вяло и лениво: в разгар рабочего дня мужчины преимущественно находились в порту или в затяжных плаваниях, а женщины безвылазно занимались хозяйством, отчего вымощенные камнем площади набивались людьми только после заката. Маленькие одноэтажные жилища дополняли атмосферу тихого и уютного городка, впечатляя не своими размерами, а любовью и трепетом, с которыми их хозяева украшали фасады и благоустраивали прилегающую территорию цветами и самодельными декорациями. Даже назойливый шум, исходящий от снующих туда-сюда детишек, которым очень нравилось вооружаться палками и играть в сражение Богов, не нарушали установившегося покоя. Казалось, время вовсе не властно над Физе.