Брюнет скрёб ногтями голенище, тщетно силясь отпихнуть мою пятку со своей глотки. Но у него ничего не вышло. Он так и затих, позорно распластавшись под моей стопой подобно раздавленному таракану. И только тогда я убрал ногу.

— Господа, у вас есть какие-либо претензии ко мне? — развернулся я к парочке телохранителей, лишившихся своего нанимателя.

— Нет, экселенс! — твердо ответили они. — Вы были полностью в своем праве.

— Уверены? Быть может, желаете меня в чем-то упрекнуть или обвинить?

— Нет, экселенс! — синхронно повторили магистры.

— Что ж, тогда всего хорошего. Если захотите вернуть свои перстни, вам придется разыскать меня позднее. Сейчас я их не отдам.

— Мы всё понимаем и не настаиваем, — тактично поклонился ближайший ко мне милитарий, опасливо поглядывая на темные силуэты Безликих.

Забрав всю добычу, включая шкатулку с расписками, я повел свой отряд к выходу. Мы нашумели тут изрядно, и вполне возможно, что городские стражи совместно с Пятым Орденом уже направляются к кварталу увеселений. А мне пока хватает проблем и без прямых столкновений с властями. Но как бы там ни было, я могу с уверенностью сказать, что очередное кровавое выступление Маэстро в Клесдене запомнят надолго…

Моя жестокая вендетта всколыхнула не только весь криминальный мир, но и светскую публику. Правда, ноги мы в ту ночь унесли исключительно благодаря моей «Мантии», поскольку на поимку дерзкого наглеца в маске поднялось необычайно много народу. Сначала на шум пришла городская стража. Потом подтянулся Пятый Орден. Затем аристократы, коротавшие ночь в заведении Ворона, разнесли весть о том, что им довелось пережить. И тогда к поискам присоединилось еще полтора десятка возмущенных знатных родов со своими личными гвардиями.

Переполох грянул такой, что через седмицу о заварушке в «Под подолом Фортуны» уже судачили в столице Патриархии. Не остался в стороне и сам Блоговестивый Леоран гран Блейсин, чтоб его дизентерия прохватила. Он решительно потребовал разыскать и покарать Маэстро, отрядив на сие мероприятие кого-то из своих приближенных ищеек.

В общем, мне на некоторое время пришлось залечь на дно. Даже Орвандел с Эрмином свернули всякую подпольную деятельность, оставив за себя лишь нескольких малозначимых посредников. Продажа Ясности застопорилась окончательно. Однако я за это не переживал. Экспроприированных в качестве компенсации денег Ворона должно хватить минимум на пару месяцев. А потом, как уляжется суматоха, и можно будет возвращаться к работе.

Однако моя кровавая акция не сделала Маэстро персоной нон грата в теневом мире Клесдена. Уже на следующее утро по каналам Орвандела стали поступать осторожные запросы от криминальных воротил. Всем страсть как хочется узнать о причинах столь суровой разборки. Посему я дал помощнику поручение не скупиться на ведение рекламно-информационной кампании. И примерно на третий день по городским тавернам уже зазвучали шепотки, объясняющие мотивы Маэстро и пересказывающие историю в нужном мне свете. А заодно и нахваливали мою Ясность. Мол, из-за плохого товара так отчаянно резать глотки никто не стал бы. А раз за него целого авторитета закололи, будто свинью крестьянскую, то это должно быть нечто совсем уж невообразимое!

Без ложной скромности могу добавить, что мои Безликие тоже произвели сильное впечатление на свидетелей. Их описывали как суровых и безжалостных милитариев, которые не только творят магию со скоростью вздоха, но и владеют десятками невиданных заклинаний. Разумеется, гости заведения многое приукрасили, чтобы не выглядеть в глазах слушателей трусами. А я лишь воспользовался ситуацией и стал эти слухи раздувать еще активней. Оттого народная молва нередко добавляла к названию моего небольшого братства слово «демоны». И этот всеобщий страх перед неизведанной силой меня полностью устраивал.

Собственно, в моей жизни настал период относительного затишья. Новости о разгроме альвэ еще не докатились в Клесден из Медеса. Либо же дошли, но в виде слухов, которым трудно верить. Потому семейство гран Мисхейв сохраняло молчание. Пришлось напомнить о себе туманным и лаконичным посланием, в котором я сообщал, что сдержал слово. Но ответа пока еще не получил. Видимо, экселенсу Адилину требовалось время, чтобы гарантированно удостовериться.

В семье у меня всё тоже было стабильно. Велайд отбыл в армию и с той поры не присылал вестей. Наверное, боялся, что я кинусь читать его письма. Хотя, здесь он не ошибался. Я не простофиля Ризант, и плести интриги за своей спиной больше не позволю никому. Илисия томилась под домашним арестом, больше полугода не видя белого света. Я даже её не навещал, оставив содержание мачехи целиком на охрану и прислугу. Однако условия создал максимально невыносимые. Ну, по меркам аристократии, конечно. У нее не было доступа ни к каким удобствам и благам. Ни излюбленной косметики, ни ароматных масел, ни духов, ни даже нормального отхожего места. Справлять нужду вдове приходилось в обычное ведро, которое меняли каждое утро. А для купания ей раз в седмицу притаскивали бадью едва теплой воды, где она после помывки еще и одежду свою стирала. Кормили её пусть и не объедками, но и не той пищей, к которой она привыкла. Обычный рацион простолюдина из хлеба, каши и воды. И если первые несколько дней дамочка протестовала, не притрагиваясь к скромному пайку, то к исходу третьих суток уже перебесилась и исправно съедала всё, что ей приносили.

Развлечения Илисии я тоже ограничил по максимуму. Даже разговаривать с ней запретил. И мой наказ слуги исполняли строго. А чтоб наверняка, навесил на Лиаса контроль по соблюдению режима. Единственное, что я оставил мачехе, так это дневник, набор пишущих принадлежностей и пучок дешевых свечей. Пусть исповедуется бумаге о своих проступках. А я уж потом придумаю, что с этой гадюкой делать. К сожалению, взять и просто прикончить её я не мог. Высокородные не поймут такого отношения к родственнице. Особенно, семейство нор Лайде, из которого и происходила Илисия. Они и так слали весьма нервные письма, интересуясь, почему не получают ответов.