— И за то, чтобы всё было хорошо, — прикоснувшись к моему бокалу краешком своего, добавила сестра. — У нас с тобой, у них — и у всего нашего народа.

— И за это, — соглашаюсь я, отпив из своей ёмкости глоток вполне недурственного напитка. — Ну, тут уместнее отдельный тост.

Акаме тоже поднесла бокал к губам. И в отличие от меня выпила всё его содержимое.

Нет, Одноглазая и эта кошка-воровка из Ночного Рейда однозначно её там спаивают! У-у, одним словом — плохая компания!

— Куроме, расскажи о нашей сестре и родителях. Что с ними сейчас? Я могу с ними увидеться?

— Можешь. Если захочешь и сумеешь выкроить время, чтобы слетать вместе со мной. Сейчас-то с ними всё хорошо, а станет ещё лучше. Это когда я только нашла их, было не очень: типичный крестьянский дом с земляным полом и скотиной рядом с людьми. Паршивая еда, которую они считали хорошей. Рано постаревшая мама и почти не способный ходить отец, который из-за болей в ноге ворчал и ругался хуже старого деда. Ну, и приёмыш-революционер, что хотел чуть ли не отбивать семью у «непонятной, но точно злой богачки».

— Приёмный ребёнок? — едва заметно нахмурилась сестра.

— Да, — отпив из бокала, доливаю себе ещё шампанского и наполняю опустевшую посуду Акаме. — Во время голода он лишился родных и наши родители его взяли к себе. Не сразу, когда стало полегче, и они поверили, что смогут выжить сами и помочь ему. А он... дурной, конечно, но полезный. Если бы не его помощь, то с потерявшим трудоспособность отцом мама и Рейка могли и не выжить. Слышала бы ты, какие перлы он выдавал про революционное движение. Хотя… здесь вы похожи, — усмехнулась я, под взглядом надувшейся Акаме.

То есть, как надувшейся? Больше в эмоциональном плане. Лицо оставалось почти безучастным, всё же девушка слишком привыкла к этой своей безэмоциональной мине, поэтому для кого-то плохо с ней знакомого и не обладающего эмпатией она могла показаться «ледышкой». Хотя, как продемонстрировала практика, если её потормошить — безучастная маска быстро слетает.

Ну, при условии, что сестра достаточно доверяет тому, кто тормошит.

— А сейчас? Ты говорила, что всё хорошо. Они остались в деревне или переехали?

— Переехали, конечно, — отвечаю, отпив из бокала. — Хорошо жить там… трудно, — поняв, что чего-то не хватает, я поставила бокал на столик и, поднявшись с дивана, под заинтересованным взглядом Акаме сбегала за конфетами. — А ещё у соседей вопросы возникнут, — говорю, отправив в рот шоколадно-фруктовую сладость с орехом внутри. Глоток из бокала. Да, теперь вкуснее. — Тем более там семейка лорда почти вымерла, — после довольного кивка самой себе, продолжила говорить я. — Мало ли кто догадается связать эти события? Или сами родители начнут спрашивать. В общем, я отправила их в санаторий, чтобы для начала отъелись и подлечились.

— Для начала? — уточнила сестра, что поглядев на мой пример, тоже решила попробовать сладкую закуску.

— Угу. Прежде всего их привели в порядок. Подлечили, приодели, всё такое. Затем более-менее научили вести себя не как уязвимые со всех сторон — а потому вынужденные лебезить перед самым мелким чиновничьим прыщом — крестьяне. А после, когда отец, мама и остальные научились и привыкли держаться, как люди, имеющие личное достоинство и способные его защитить, я сделала их дворянами, — поясняю под заинтересованным взглядом алых глаз. — Они теперь — счастливо найденные потомки почти пресёкшегося рода, — усмешка. — Не чистокровные и не все из себя породистые, но признанные главой, а потому полноправные аристократы. Теперь, даже если меня убьют, у них останутся свой дом, земля и источник постоянного дохода.

Акаме продолжала смотреть, причём даже эмпатия не могла чётко подсказать, с какими именно эмоциями. Негатива в мою сторону не было. Вроде. Но выделить что-то из остальной смеси… сложно.

— Так толстосумы, — продолжаю, — частенько делают. Я ведь говорила, что весьма богата? Да, незаконное присвоение имущества всяких уничтоженных моей группой уродцев. Но лучше нам, чем оно перейдёт к вороватым чинушам или ещё каким-то сомнительным личностям. Ну, и в нескольких коррупционных схемах пришлось поучаствовать. Чтобы меня приняли, как свою, нужно показать, что я разделяю общие, хех, ценности. А заодно предоставить возможную точку давления. Дабы начальство было уверено, что я не взбрыкну и в один прекрасный момент не присоединюсь к революционной тебе. Да и не отказываться же, если в руки пихают золото — просто за то, что ты и так собиралась сделать? Вот и обрастаем движимым и недвижимым, старательно делая вид, что лопаемся от алчности и амбиций.

Отсалютовав старшей родственнице бокалом, с видом самой что ни есть сибаритствующей представительницы угнетающего класса, делаю глоток дорогого шипучего вина.

— Деньги — это удобный инструмент. Как там в пословице? Паршивый хозяин, но отличный слуга. Пусть я сама достаточно равнодушна к накоплению средств за пределом тех, что нужны для комфортного существования, конечно, — иллюстрируя последнюю фразу, забрасываю себе в рот очередную вкусняшку. — Но зато очень неравнодушны другие. Как, например, те, кто помог перейти нашим родителям и сестрёнке в привилегированное… пока что… сословие.