— Беги, Джил. Беги так быстро, как только сможешь, — глухо прорычал я и сделал шаг вперед.

Она сорвалась с места, бросив платье и туфли. Замелькали в лунных сумерках ее пятки. Страх, щедро разлитый в воздухе, под светом полной Луны делал свое черное дело, превращая обиду в ярость. Я противился, сколько мог, а потом прянул вперед. Ее след невидимой дымкой вел вниз с холма.

Я нагнал ее у реки. Подсек ноги. Джил с отчаянным криком покатилась по траве. Я прыгнул, и в этот миг меня сбила плеснувшая волна. Джил поднялась на ноги, помчалась, всхлипывая, по мосту.

— Беги, девочка! — прожурчала река. — Руари, не делай этого!

Но я упрямо рванул дальше, вновь нагнал свою жертву на середине моста. Тут на меня обрушился такой вал, которому бы позавидовало штормовое море. И все же я успел настичь Джил. Волна смыла нас обоих в реку, но я уже смыкал челюсти.

Я проснулся в ночи, задыхаясь, сел в постели. Растерянно провел ладонью по мокрому лбу и со стоном откинулся обратно на влажную подушку. Но сон рассеялся, как речной туман. Только в груди осталась боль. Я знал, что, если бы все это происходило в действительности, все повторилось бы один к одному. Я оделся и пошел к реке.

Небо пело привычную дождливую песню. Капли ударяли тысячами маленьких нот по водной глади, по старому мосту, по потяжелевшим, набравшим влагу ветвям, склонившимся к реке. Вторыми голосами зазвенели водопады реки на перекатах. Мгла туч с приходом предутренних сумерек еще больше набрала черноты, как губка художника, впитывающая разлившиеся чернила. Но внизу по реке бродили блики от зажигающихся в окнах огней. Блестели водяные струи, светился утренний клубившийся туман. Мои ботинки давно связаны друг с другом, перекинуты через плечо. Под босыми ногами — холодный, мокрый камень набережной, затем трава.

Сквозь шум дождя долетел легкий переливчатый смех, сам словно состоящий из множества крошечных звонких водопадов. В тумане я различил белую женскую фигуру с зеленоватыми волосами. Шур танцевала, окутанная звонким смехом, рассыпая вокруг себя сверкающие брызги. Ее настроение передалось мне.

Прежде чем я успел осознать, что делаю, у моих губ оказалась флейта. Ее бархатистый глубокий голос начал вторую партию. Мелодия сплелась в сложный узор, стала почти зримой. Серебристые струи воды смешались с золотыми искрами. Мое дыхание проходило сквозь флейту. Капли воды на потеплевшем дереве стали похожи на расплавившиеся жемчужины.

Человека на мосту я заметил слишком поздно. Он несколько мгновений стоял, застыв у каменных перил, потом прячась за ними и, едва высунувшись, продолжил наблюдать за Шур. А затем, спешно перебирая полусогнутыми ногами, вприсядку побежал по мосту в мою сторону. Но я как раз успел закончить мелодию, и, когда он достиг берега, в моих руках уже не было флейты. Я нырнул в прибрежные заросли, а потом в воду. Призрачная фигура Шур рассыпалась серебром. Ее струи утащили меня ко дну, и я вскоре вынырнул у другого берега, подальше от любопытного.

— Как ты могла не заметить его?! — возмутился я.

— Что может быть слаще песни дождя и флейты Хозяина? — засмеялась она.

— Это же Финн!

Я осторожно раздвинул камыши. Полицейский всё ещё искал кого-то среди зарослей. Капюшон скрывал его лицо полностью. Но не узнать его было невозможно. В итоге, поняв, что добычу он упустил, Фалви остановился у реки. Рука стащила с головы капюшон, и куратор подставил лицо струям дождя. Потом, словно решив попробовать напоследок, достал магический детектор.

— Черт тебя побери, сержант! — выругался я и тут же прошептал короткое заклятие.

С середины реки взмыл в воздух размытый человеческий силуэт, созданный из золотистых искр. Прибор в руках полицейского взорвался вместе с силуэтом таким же золотистым фейерверком. Фалви отшатнулся от реки и, цедя проклятия, побежал прочь. Я лишь успел уловить, что он напуган. Еще через минуту зазвонил мой мобильный. Я вытащил его из мокрых брюк.

— Руари, живо в Управление!

— Семь утра! Вы спятили?! Вы после госпиталя уже на работе?!

— Потом объясню.

Через миг я уже слушал гудки. Шур тихо засмеялась.

— Обернись, в тебе еще видна сила Хозяина.

— Ладно, если тебе смешно, значит, ничего ужасного не произошло. Вообще-то, я пришел поговорить с тобой, Шур.

— Я знаю. Тебе приснился сон.

— Да. И…

— Это всего лишь сон.

— Но он мог бы стать ре…

— Он никогда не сбудется, Руари. Забудь об этом.

Я кивнул, стянул с себя мокрую одежду, спрятал под камнем. Произнес три слова оборотничества. С мобильным на шее добежал до парка, где у меня был тайник с одеждой, вернул себе человеческий облик, переоделся в сухое. Правда, когда я добрался до Управления, пиджак уже намочил моросящий дождь.