— Вот! — повышает он голос, появляясь позади Ли Хуа, повышает голос, потому что как и всегда в клубе звучит музыка. Не такая громкая как в ночных клубах для молодежи, но все-таки.

Ли Хуа — молча сдвигается чуть вправо, освобождая проход к холодильному ларю под стойкой и он — открывает крышку и ссыпает кубики льда в специальное отделение. Убирает пустые пакеты в мусорный контейнер, стоящий тут же под ногами.

— Посмотри, что там за четвертым столом! — кидает ему Ли Хуа: — если что охрану позовешь!

— Хорошо. — он не кланяется, потому что знает, что Ли Хуа — не обернется. Она трясет шейкером, жонглирует им, перехватывает, артистичным жестом снимает крышку и разливает готовый коктейль в бокал, щелкает зажигалкой и над бокалом вверх вздымается голубоватый язычок пламени. Бон Хва поневоле останавливается, любуясь ее отточенными, выверенными движениями, глядит как она — отправляет бокал с пламенем скользить по стойке прямо в ладонь клиента… как она — тут же, без малейшего намека на переход или остановку — выхватывает нож и бросает на деревянную дощечку кусок льда размером с кулак и быстрыми движениями — обтесывает его лезвием, ледяная стружка так и летит в новый бокал!

Он только головой качает… и тут же спохватывается — она же послала его за четвертый! Четвертый столик — самый проблемный. В клубе нет слепых зон, все пространство, что в зале или кабинках, что во внутренних помещениях для персонала — просматривается с камер и ведется постоянная запись. Однако, четвертый столик расположен так, что у тех, кто сидит за ним — создается иллюзия, что их никто не видит. В результате за этим столиком постоянно что-то да случается. Драки или попытки заняться сексом на столике или под ним — уже обыденность. Однако мадам Вонг не просто так здесь все для удобства сделала, тут уже все есть. Хотите подраться — ну так есть ринг для подпольных боев. Хотите сексом заняться — ну так поднимайтесь в апартаменты тут же, на этаж выше. Только деньги заплатите. А драться и трахаться бесплатно в ее клубе никто не смеет, потому что мадам Вонг — высокоморальная и за семейные ценности… а вовсе не потому, что жадная. Да.

Так что, направляясь в сторону четвертого столика, пробираясь сквозь танцующих и просто стоящих с бутылкой или бокалом в руке — он мысленно вздохнул. Скорее всего за четвертым опять или драка или полуголая девица, в декольте у которой шарят руками. В первом случае — попросить перенести разногласия на ринг, во втором — попросить перенести выражение симпатии в апартаменты. Если не будут внимать голосу разума — в обоих случаях вызвать охрану. Лицо дядюшки Вана с его шрамом поперек — быстро снимало все возражения.

Завернув за угол, он остановился. На первый взгляд все было вполне пристойно. Девушка, блондинка в темных очках — в центре стола, она — является центральной фигурой всей композиции. Рядом с ней, пытаясь заглянуть ей в глаза — застыл в неудобной позе парень лет двадцати пяти, одетый в какую-то яркую, кислотных цветов, куртку и с цепочкой на запястье. С другой стороны — девушка в синем с большой грудью, размалеванная как рекламная стойка газированных напитков — с огромными, губами, красная помада бросалась в глаза, длинные ресницы… Бон Хва успел таких вот навидаться тут. Каждый день такие вот «охотницы» появлялись тут и искали себе компанию, а еще лучше — богатого мужчину, который будет их угощать. Впрочем, можно и женщину — такие «охотницы» как правило неприхотливы и имеют довольно широкие взгляды. Единственный критерий, который был важен для них — это деньги. Все остальное, рост, пол, цвет кожи, религия, политические убеждения или внешность — не играло никакой роли. За девушкой, чуть дальше — еще одна девушка, такая же «охотница», как и та, что в синем, единственная разница — она в красном. Такие же губы и глаза, такая же большая грудь, выкипающая из декольте, девушка пьет сочжу прямо из горлышка бутылки, пьет, показывая класс — просовывая горлышко бутылки глубоко между своих губ, с очевидной аллегорией. Скользя бутылкой то вглубь, то вынимая ее, а то наоборот, просовывая так глубоко, что становится страшно за ее жизнь.

Какой-то парень рядом с ней — хлопает в ладоши и кричит что-то, подбадривая ее. Сочжу — не умещается у нее во рту, струйка течет вниз с уголка рта, вниз, вниз, в декольте и скатывается в ложбинку между гладкими, сферическими выпуклостями.

С другой стороны ее подбадривает еще одна девушка, вся в черном, затянутая в кожу, на шее у нее — ошейник, широкий кожаный ошейник с шипами, у нее черные тени под глазами, черные ногти и черная помада на губах. Она кричит что-то и поднимает сжатый кулак вверх.

Он смотрит на происходящее, чуть задержавшись взглядом на девице, которая изображает акт орального секса с бутылкой сочжу, на капельках жидкости, стекающих ей в декольте… и пожимает плечами, чуть поджав губы и наклонив голову набок. Все в порядке. Никто не дерется, никто не трахается, никому не нужно напоминать, что «в клубе есть апартаменты, если вы хотите…»

— Уууууеееее! — кричит девица в красном с размаху ставит пустую бутылку на стол перед собой: — все! Я — выиграла!

— Ты — читерша, Кси! Ты же не глотала, а просто… это неприлично! — кричит ей подружка в черном, прижав ладони ко рту: — уговор был что одним глотком, а это у тебя не глоток даже!

Кто-то кричит что-то протестующее, кто-то хлопает в ладоши и свистит, играет музыка, открываются новые бутылки с выпивкой и успокоенный Бон Хва кивает сам себе — все под контролем, все нормально за четвертым столом, можно возвращаться назад… но в этот момент его окликают.

— Эй! Эй ты! — он оборачивается. Смотрит на девушку в центре стола. Блондинка в темных очках, белая рубашка с закатанными рукавами, три пуговицы расстегнуты, но бюстгальтера не видно… или он телесного цвета? На первый взгляд — типичная «офисная крыса» и «менеджер среднего звена», которых в пятницу вечером в клубе было полным-полно. Вот только сегодня среда, в среду такие сюда не приходят. Или это из высшего менеджмента? И вообще, все за этим столом одеты ярко и по-тусовочному, а она — в костюме, вон и пиджак на спинке стула… разве что рубашку расстегнула и галстук сняла.