Если кто-то пытался напугать меня, у него получилось. Я шагнул назад, выходя из комнаты — оставаться наедине с чудовищем я не хотел.

Через секунду дверь сама захлопнулась, с такой силой, что с потолка посыпалась побелка. Если бы я на секунду промедлил, я бы остался в той комнате!

Истошно завизжал карлик. Его крики ещё не стихли, а я уже пробежал метров сто по коридорам. Цепи гремели где-то неподалеку, словно монстр шагал по моим следам.

Я припустил ещё быстрее, не осмеливаясь поворачиваться. Впервые с того дня, когда я провел ритуал, мне было так страшно: до вставших дыбом волос, до пошедшей мурашками кожи. И это с притупленными эмоциями! Наверное, без бинта я бы уже орал, как институтка.

Я прорывался сквозь воздух, за секунду пробегая метров по сорок. Добежал до места, где я бился в компании военных против тварей. Пробежал еще метров двадцать, и ощутил, что страх только растет. Слева должны находиться окна, справа — двери кабинетов, но я не видел ни того, ни другого. Будто вся больница превратилась в сплошной коридор, темный настолько, что даже мое улучшенное зрение почти пасовало.

А сзади все так же гремели цепи.

Оглянувшись, я уловил мерцающий блеск железа. Монстр вышел из-за поворота. Необъяснимым образом Кошмар нагонял меня, хотя шел он обычным прогулочным шагом, а я бежал изо всех сил.

По поводу результатов нашей схватки я иллюзий не питал: если монстру сам мир подыгрывает, я не смогу с ним справиться, даже если буду сильнее Халка. Черт, да тут сцена будто из фильма ужасов!

Мое сердце столь бешено колотилось, что чуть ли не выламывало рёбра грудной клетки. Вся эта ситуация с приближающейся тварью походила на кошмарный сон.

А что, если я в конце концов прибегу в тупик? Наверняка так и будет! Зачем больнице отпускать меня?!

Драку лучше оставить, как самый последний вариант. Если я сейчас в мире, который живет по правилам ужасов, из моей руки может выпасть нож, я поскользнусь, попросту не попаду по Кошмару, или не смогу пробить его красно-белый халат.

Черт!

Я напитал нож Ци и принялся полосовать правую стену, вгоняя нож до самой ручки. Резал под углом, вырезая пласты бетона и арматуру, и наконец пробился к комнате.

А еще стена будто затягивала рану — отверстие уменьшалось с каждый мгновением, я едва успел залезть в комнату и бросился к окну, которое тоже с каждой секундой становилось меньше.

Я не стал тратить время, открывая створку — в прыжке плечом вынес стекло и полетел вниз, чувствуя, как стеклянные осколки набиваются за воротник. Сразу отбежал метров на сорок, и только потом оглянулся и увидел кое-что ужаснее побега от твари по невероятно длинным коридорам больницы.

Здания менялись, искажались. Один корпус медленно опускался под землю, стена второго стала выпуклой, как надутый пузырь. Между кирпичами появились широкие трещины, похожие на старческие морщины: из них сочилось нечто красное. В окнах маячили чьи-то силуэты, я слышал далекие истошные крики.

Сквозь двойные стеклянные двери у входа я увидел силуэт одетого в смирительную рубашку человека, который мотал головой так быстро, что даже на полном ускорении я не мог различить его лица.

Похоже, желая перебить монстров, я превратил больницу в место с куда более страшными тварями. Надеюсь, что больницу они не покинут, иначе выживать в городе будет еще сложнее, чем сейчас.

Тишину города разорвало далекое рычание моторов — похоже, лейтенант с группой добрались до базы и сообщили про больницу начальству, и военные отправили сюда усиленную группу. Хотя, как по мне, здесь не сработает ничего, кроме систем залпового огня.

Оставаться и брать на себя ответственность за самую аномальную зону Красноярска я не хотел.

— К черту, — помотал я головой. — Оставлю эту проблему более компетентным людям.

За час я вернулся на базу, по пути измордовав пару монстров. Там я пересказал события, слегка приукрасив — сказал, что перебил напавшую стаю мутантов, а потом сбежал из больницы, когда «почувствовал, будто что-то не так», благо поймать меня на слове никто не смог — среди искателей было немало интуитов, которые предчувствовали неприятности. Мой доклад приняли и отпустили отмокать под душем. Майор даже вяло похвалил и пообещал ускорить вопрос с получением мотоцикла.

Вечером вся орава военных вернулась на базу, а перед нами впервые выступил майор. Военный настоятельно не рекомендовал соваться в район больницы. А в помещении, где крутили кино, на стене появилась крупномасштабная карта города, на которой территория больничных комплексов была закрашена черными штрихами. На карте хватало и красных пометок, куда рекомендовалось соваться только командами, и зеленых, где искатели могли проверить свои силы в одиночку. Но больше черных зон, кроме больницы, не было. Я почувствовал укол совести, но не настолько сильный, чтобы пойти и признаться, что к возникновению черной зоны причастен я — за такое могут попытаться яйца клещами вырвать. Хочется, чтобы меня приняли за искателя, способного в одиночку завалить сильнейшего монстра, и не хочется славы человека, из-за которого заштриховали целый квартал. А в будущем, глядишь, и закроют эту аномалию. Или мир сам ее обратно вытолкнет.

Второй вопрос, который поднял майор — искателей определили в правовое поле. Теперь можно было оформить запрос на статус свободного искателя. Зарплату таким не обещали, только «обеспечение базовыми нуждами», куда входил мой домик, врачи, питание и прочие приятности и «вознаграждение» за выполнение определенных задач, вроде прикрытие во время эвакуации или зачистка территорий. Был введен налог на куплю-продажу всего, связанного с миром Островов и обязательное право выкупа государством орсов и обликов по фиксированным и не слишком приятным ценам. Понятное дело, что никто не устраивал обысков, и все знали, что у искателей заныканы облики для своего усиления, либо — для смены под каждую задачу. Но пока позиции военных были слишком шаткими, чтобы закреплять закон силой. Отнимут облики у одного, и другие просто уйдут с базы, возможно — побуянив напоследок.