Промысел мало по малу укреплялся и расширялся. Живности, которую удавалось брать в лесу на ловушки, это тоже касалось. Хотя ее поступало куда меньше.

А еще были птицы.

Много птиц.

На удивление. Видимо, практика охоты на них была совсем не распространенной. Вот Неждан и пытался развернуться вширь на этом поприще. Делая ставку на… бумеранг.

Да-да.

Обычный бумеранг.

Нормальный такой охотничий бумеранг. То есть, несколько искривленную охотничью палку с профилем самолетного крыла. Такие не возвращались, зато позволяли метнуть их далеко и сильно. Сохраняя энергию даже лучше, чем пули пращи или дротики атлатля.

В группы из нескольких птиц таким было «пулять» милое дело.

Не всегда удавалось попасть.

Навык сказывался.

Сильно.

Очень сильно.

Но все равно, за каждый выход на охоту удавалось снимать стабильно одну-две птички. Или больше.

Собственно, про эту метательную штуку Неждан вспомнил, когда Вернидуб кинул какую-то кривулю в птиц, попытавшихся налететь на сушившееся мясо. Сразу в голове всплыли некогда виденные материалы о том, что в каменном веке бумеранг был распространен очень широко — на всех материках. И в той же Северной Америке вполне дожил до колонизации ее европейцами, которые еще видели, как местные индейцы охотились с его помощью.

По мелким животным Неждан тоже его кидал.

Их.

Потому что таскал с собой несколько максимально одинаковых бумерангов в колчане их бересты…

— Крикнул кто-то, — встрепенулся Неждан.

— У косого дуба, — уточнил Вернидуб, который уже крутил головой, пытаясь уловить направление звука.

Пару секунд промедлили.

Переглянулись.

И бросились к воинскому снаряжению своему. Копью да разгрузке с дротиками и пулями для доведенного атлатля.

Неждан же и бумеранги схватил. Подцепил колчан с ними словно спортивную сумку на лямках. Рассудив, что таким, если по человеку засветить — мало не покажется. Хотя и не убьет…

Встали, укрывшись за плетеной стенкой навеса. И стали ждать, поглядывая в щели на просвет.

Минута.

Пять минут.

Десять.

Ничего.

— Может, показалось? — прошептал Вернидуб.

— Сразу и тебе, и мне?

Седой хмыкнул, принимая довод.

Еще подождали.

И опять ничего.

— Ушли, наверное.

— Мое чутье прямо зудит, — возразил Неждан. — Как будто кто-то за нами наблюдает. С опушки.

— А точнее?

— Видишь вон ту большую березу?

— Которая изгибается крепко стволом?

— Да. Справа от нее кусты. Листья на них еще не облетели. И мне кажется, что за нами наблюдают оттуда.

— И как это проверить?

— Ну…

Неждан осторожно положил копье.

Взял бумеранг.

И, отойдя чуть от плетеной стены, запустил эту метательную палку. Он уже приловчился за время выходов на охоту кидать ее по-разному. И прямо, и по дуге. Вот и запустил ее так, чтобы от кустов его было не видно.

Несколько секунд полета.

И крики!

— Хороша твоя чуйка, — усмехнулся Вернидуб.

— Надо бы еще один запустить.

— Не надо. Я голос узнал. — сказал он и вышел из укрытия с улыбкой на лице. Начав при этом вполне приветливо махать руками.

Несколько секунд спустя из-за кустов появилось четверо.

— Кто это?

— Вон тот, что лоб трет — это Красный лист. Ведун вашего рода. Ты, видно, ему и попал по самой любопытной части тела. С ним рядом — мой племянник. Дальше — брат. Ну и Серая векша — ведун из Быстрых медведей.

— Это где такие живут?

— Да по Великой реке между вами и нами.

— А как они тут оказались?

— Сейчас и узнаем. Мыслю — меня проведать пришли…

Где-то через минуту гости подошли.

— Доброго вам денька, — жизнерадостно произнес Вернидуб. — Не ушиблись?

— А что сие было? — спросил Серая векша, показывая бумеранг.

— О! Это великая вещь! — начал нагонять пыли в глаза седой…

Так, слово за слово, прошли к костру и сели кушать. Заодно болтая. В основном ни о чем. Хотя гости, не стесняясь, глазели по сторонам и кое-что спрашивали.

— А вы чего пришли? — наконец, спросил Вернидуб.

— Борята сказал, что ты спасся. Да еще и ученика взял. Вот мы и решили проведать вас. — ответил Серая векша. — Я с ними у Красного листа гостил.

— Ну как же, как же, — хохотнул Вернидуб. — Яблоки поспели[4]. И уже бражка с них должна была дозреть.

— Вечно ты все высмеиваешь, — фыркнул брат, но беззлобно.

— Травами мы обменивались, — вполне серьезно произнес Красный лист. — Сам же о том отменно ведаешь. Каждую осень. И те, кто до нас был, также поступали.