— Или бы ты родила в шестнадцать.

— И что?! Ну вот и что, пап?! Тебе денег было бы жалко? Или может стыдно признаться, что не такой уж ты идеальный? Почему чье — то мнение тебя волнует больше, чем мнение своих собственных детей?! Почему?! — срываюсь на крик, чувствуя, как задыхаюсь. Отворачиваюсь и убегаю с территории дома, прямо к морю. Добегаю до кромки воды, пока сердце заходится от частоты ударов. Снимаю сандалии и мочу ноги в теплой волне. Слезы душат. От обиды на отца, на семью, на себя, что так разговаривала с любимым папочкой.

Это больше не моя семья, как бы мне сильно этого не хотелось. Они давно меня похоронили…

— Я скучаю, — вдруг слышу голос отца за спиной. – Скучаю по времени, когда вы все были маленькими. Когда нуждались во мне. Домашние вечера, прогулки, путешествия. Мне стыдно, но я не хотел, чтобы вы вырастали… И понял, что счастливое время кончилось не когда Тихон хотел уехать по контракту в Канаду, не тогда, когда Жене предложили обучение в США, а когда застал тебя в постели Карима.

— Ничего не было… Он бы…

— Да я понимал это! Но я мог удержать пацанов, но никогда бы не смог удержать тебя… — поворачиваюсь к нему лицом… Руки в карманах, напряженный вид. – Только тебе решать, как строить свою жизнь. Вам всем решать… Просто мне так хотелось, чтобы вы всегда были рядом…

Иду к отцу, давлюсь слезами, пока он меня обнимает.

— Мы никуда не денемся.

— Херня, Арин, сама знаешь. Ты уже простила этого ублюдка, верно? Несмотря ни на что простила. Как Алена когда – то простила Никитоса. Как Диана Артура. Как я своего отца… Просто как по мне все это всепрощение ведет к тому, что об тебя будут вытирать ноги. А я бы не хотел, чтобы об тебя вытирали ноги, понимаешь? На всех остальных мне плевать, но ты моя дочь…

— Я не позволю вытирать об себя ноги, пап. Больше нет. Но я не могу жить с мыслью, что кто – то решает за меня. Этого и так было слишком много.

— Понятно… Вот родишь и поймешь меня.

Смеюсь с вырвавшимся рыданием, целую папу в щеку.

— Скорее всего так и будет. А может я пойму это, когда мне исполнится пятьдесят.

— Скорее всего, — смеется отец, потом становится серьезным, когда я спрашиваю.

— За что сел Карим? Ну, то есть, как вообще могли посадить сына президента.

— Слушай, Артур не смог это замять. На стройке произошел взрыв, погибли строители. Все документы подписывал Карим. Понятно, что на десятки лет его не посадят. Но будет суд.

— Почему я ничего не слышала об этом?

— Ну… Мы забрали тебя на следующий день, плюс отрубили все новостные каналы. Русских новостей ты тут не увидишь.

— Молодцы вы конечно, — шагаю от отца, но застываю, когда отчаянная мысль приходит в голову.

— Тогда, когда он приходил, он сказал, что не любит меня… Почему?

— Это было мое условие. Чтобы на время разбирательств твое имя даже ненароком не всплыло.

— Ну пап…

— Родишь спокойно, потом разбирайтесь с тем, что наворотили, а сейчас ты должна думать не о Кариме, а о ребенке.

Злюсь на отца очень сильно, на всех, кто участвовал в этом заговоре. Пусть он и был рассчитан на мою безопасность.

— Я хочу с ним увидеться.

— Это даже не смешно. Тебя не пустят в самолет.

— Думаешь у президента нет частного.

Отец сощуривает глаза, чуть наклоняя голову.

— Еще замуж за него выйти не успела, а пользуешься привилегиями?

— Может и не выйду, но сейчас я хочу его увидеть и услышать правду, а не ту ложь, которая была придумана для моего спокойствия по вашему мнению.

— Я позвоню Артуру.

— Спасибо, — киваю я и ухожу к дому, где вся семья стоит и очевидно ждет истерики или скандала, но я только чувствую вину перед теми, кто погиб. Потому что если Карим и совершил ошибку, то только потому что был занят мною.

— То есть, вытащить ты меня не можешь? — задаю прямой вопрос отцу, который сидит напротив. – Ты, вроде, говорил, что твоим выборам ничего не могло помешать?

— А тебя что не устраивает? Сидишь в отдельной камере с телеком.

— Меня не устраивает, что я имя свое почистить не могу.

— Для этого есть адвокаты, они разберутся. Люди погибли, Карим, просто так замять это не получится.

— Да, я понимаю, — рублю по столу кулаком. Как же раздражает это бессилие! Отсутствие возможности самому провести расследование, понять, как меня умудрились подставить, а главное, кто?! Кто бы вообще посмел? А еще, оказывается, не видеть Арину дольше, чем месяц, невероятно тяжело.