Витя тут же соскакивает с кровати, бросается к окну.

— Пиздец, омон и собор…

— Как? Откуда?

— Хрен знает… Бля, посадят же…

— И меня арестуют, — страх узлом живот крутит, слезы градом. Я не хотела этого. Не хотела... Смотрю в окно и замечаю как маму, полуголую ведут к машинам. Боже...

Я слепо пытаюсь одеться, ока Витя ловко натягивает штаны и вдруг убирает ковер, открывает какую — то дверь…. – Куда ты!

— Тупой вопрос. Сбегаю.

— А я? Ты, что просто так меня оставишь?

— А нахрена мне такая обуза?

— Я не хочу в тюрьму, Вить… — в этот момент в дверь стучат.

Витя выругивается, дает мне знак идти к нему. Я тут же спускаюсь по лестнице в полную темноту, в которую тут же окунаешься и Витя.

— Тут есть подвал… Придется идти по нему. Там грязно,

— Ну,.. Неважно, главное не в тюрьму.

— ну пошли тогда, принцесса, — усмехается Витя переплетая наши пальцы, отчего мое тело начинает звенеть от недавно пережитого удовольствия. Только радости это не приносит. Потому что теперь я совершенно не знаю, что меня ждет...

После интервью, которое полностью опровергло скандальную статью, меня повезли домой к родителям. Стоило мне зайти домой, как я увидела два десятки пар обуви. Прошла немного вперед и увидела, как несколько пар рук по очереди пытаются успокоить моего Луку.

— Что тут происходит? – я шагаю в гостиную, куда принесли кроватку, чтобы очевидно всем оценить моего сына и его похожесть на Карима.

Людей было так много, что впервые хотелось вернуться в свою палату, где часы приемы были строго ограничены.

Я успела заново познакомится и со свекровью. Ко мне заходил сам президент. Единственный кого я не видела ни разу за эти две недели, так это Карим.

Сегодня утром у него был суд, его осудили на три года, но дали условный срок без права участия в градостроении.

— Ой, Ариночка. Не можем Луку успокоить. Может он кушать хочет? — лепечет мама.

— Так вас тут столько, что мне самой хочется плакать, — беру на руки сына и поднимаюсь в свою комнату. Ложусь на кровать и кормлю грудью.

Сынишка сразу успокаивается, а и я сама засыпаю. Просыпаюсь затемно от звуков смеха, доносящегося из открытого окна. Долго лежу, думая о том, куда поехал Карим после условного освобождения. Может отмечает? А может с Мариной тайно встречается? Почему он так и не приехал сюда? Ну ладно я, но неужели он не хочет увидеть сына...

Такого красивого, такого сладкого малыша…

Оставляю малыша на кровати спать, сама принимаю душ и беру телефон. Ни одного пропущенного, ничего. Я открываю запись суда, которую мне скидывали еще днем. Карим выглядит осунувшимся, но строго и презентабельно… Людей на суде так много, словно его пришел линчевать весь город. Только гильотины не хватает.

Убираю телефон, встаю с кровати.

Выглядываю в окно, где сидят и разговаривают все те, кто ждал меня в гостиной, кто готовил меня к интервью, задавая порой самые каверзные вопросы. Они жарят шашлык, что – то бурно обсуждая.

Кто бы из простых людей знал, что президент может так смеяться, чокаясь со своим другом.

Вздрагиваю, когда дверь в комнату внезапно открывается. Страх царапает нервы и хватаю лампу, готовая в любой момент звать на помощь…

Но на пороге черная тень, лицо которой вскоре материализуется в моего мужа.

Я замираю от удивления, опускаю лампу обратно.

— Привет. Кого боишься?

— Уголовников всяких.

Карим усмехается, закрывает двери… Коротко смотрит на спящего молодца и направляется прямым шагом ко мне.

Я отшатываюсь, не понимая, что ему сейчас нужно. Да и как охрана вообще пустила его сюда.

— Дождалась меня, жена?

Мне бы обижаться, но его тон выводит на позитивную эмоцию, заставляет улыбаться.

— Где ты был? Тебя утром отпустили.

— Это суд был утром. Потом куча формальностей, подписей… Надеялся, кстати, тебя на суде увидеть.

— У меня было интервью, где мне пришлось в красках расписывать историю нашей нежной любви, — мой голос сочится сарказом. — Мне кажется ведущая даже прослезилась.

— Ну а что… Хорошая же история, — пытается он моей щеки коснуться, но я убираю его руку.

— Лживая, как и все твои слова и чувства.

— Ясно, — усмехается он, подходит к кровати, некоторое время смотря на своего сына. – Капец он вырос за две недели.

— И все? – поворачиваюсь, смотрю как он стягивает с себя кофту, штаны и спокойно направляется в душ. Как дома, честное слово. – И «ясно» это все, что ты можешь сказать?