Открываю дверь ее спальни и тут же закрываю. Она явно была занята отработкой нашего с ней содержания, сидя на коленях перед кандидатом в президенты. Сбегаю на первый этаж, тут же падаю на диван, включая обратно телевизор.

Бомбу бы им туда…

Или выстрелить прямо в затылок.

И почему она не жирная, она же только родила!

Злость душит, заставляет проглотить очередную порцию вина… После того как Карима обвинили в трагедии на мосту, я думала, что поддержу его… Что он поймет, как мы близки, вернется. Пусть не полюбит, но будет рядом!

Но его сразу забрали в тюрьму, а мать рассказала, что нашла человека, который утопит Левицких. Дубинин. Они постоянно соперничали за пост президента. А теперь у него появился реальный шанс выйти вперед в этой гонке. Стоило только вернуть братьев Арины и выспросить у них всю правду.

— О, сестренка интервью дает, — Витя, пожалуй, его можно даже назвать симпатичным. – Ну, что, провалился план твоей мамаши!

— Ты бы так не радовался! Иначе скоро пить пиво ты будешь не здесь, а на Колыме, где тебя и нашли…

— А я уже устроился охранником к Вячеславу Павловичу, так что не переживай за меня! — наклоняется он, опирается на колени и внимательно смотрит.

— Что?

— Какая-то ты нервная…

— Ты шутишь так? Меня ищут власти, мои отпечатки пальцев нашли на клавиатуре, я автор статьи, меня уже сдали. И после этого ты говоришь, что я нервная?

— Ну, так сиди тут и не рыпайся.

— Я же не могу провести тут вечность!

— Ну, лучше тут, чем в тюрьме, — встает он, подходит сзади и неожиданно хватает за грудь, да так больно, что я верещу. Хочу его ударить, но только проливаю вино на белую блузку.

— Отпусти! Придурок! Ты как смеешь вообще ко мне прикасаться? Ко мне!

— А кто ты? — смеется Витя. – Ну, давай, расскажи, кто ты… Хочешь, я скажу. Ты дорогая шлюха, как и твоя мать. А теперь еще и уголовница… Ты ничем не лучше меня. И тем более, не выше классом.

Правда буквально жжет щеки, глаза, слезы текут, теряясь на губах. Я слизываю соль с губ.

— Деревенщина неотесанная. У меня хотя бы образование есть, стиль, вкус… И был всего один мужчина.

— А оргазма так и не было.

— Да пошел ты! — толкаю его в грудь и хочу уйти в свою комнату, уже вхожу в нее, закрываю дверь, но не получается. Вскоре я отлетаю, а на пороге оказывается Витя. – Вон отсюда! Я охрану позову, слишишь?

— Звони… Охрана! Охрана! — они, кстати, тоже не прочь будут с тобой развлечься. Слишком долго нос воротила.

— Замолчи.

— Никто тебя не защитит, киска. Хотя я бы, пожалуй, мог бы попробовать, — дергает он меня на себя, ведет длинными пальцами по шее, рождая неожиданно приятный рой мурашек. – Но не бесплатно, конечно.

— Я не буду с тобой трахаться… — шиплю ему в лицо, а он хватает меня за шею, опрокидывает на кровать и тут же ложится сверху, коленом раздвигая ноги. – Пока ты хотя бы не помоешься. Когда ты был в душе?

— С утра, Арин, не беси, — сдергивает он с меня лифчик, вжимает ладонь в грудь, а рот в губы.

Я верчу головой, но он сильнее, а еще мне дико приятно ощущать другой вкус на своем языке. Я сглатываю, понимая, что стремительно сдаюсь в руки этому неотесанному мужлану. Даю себя раздеть, даю потрогать себя между ног.

— Охренеть, какая гладкая… — изучает он меня пальцами совершенно бесцеремонно. – Я думал, так не бывает.

Он вдруг прижимается губами, а меня как электричеством бьет по всему телу.

Я выгибаюсь, сама обхватываю соски, вдруг понимая, что вот сейчас отпустило… Ненависть осталась, но мысли где-то далеко, где-то в месте, куда неуклюже тычется языком Витя. Я протягиваю руку, удерживаю его голову за волосы и перемещаю бедра так, чтобы язык четко бил по клитору… Вот теперь хорошо, вот теперь приятно…

— Еще… Вот так, да, да… Еще немного… — кончаю шумно, выталкивая из себя воздух. Его ловит Витя, который нависает надо мной, пихая свой отросток, крупный надо признаться, очень большой…

— Нравится, да? Все девки на деревне мою кувалду любили.

— Господи, замолчи, — бь.ю его по спину и тут же выкрикиваю, когда он пробивается через мою щелочку до самого корня. И тут же таранит, не давая передохнуть, пока не кончает на живот и грудь…

В этот момент, когда я уже хочу наорать на него за неаккуратность, где-то что – то взрывается.