— Давно пора, — кивает Артур, и мы тут же подрываемся. Я забираю Луку у мамы, тороплюсь в спальню, где собираю самое необходимое для сына. Вскоре на пороге появляется Карим, который забирает у меня сумки. Не говоря ни слова, не давая себе шанса передумать, мы спускаемся на первый этаж и вскоре садимся в машину, которую ведет бессменный Роман. Стоит автомобилю только выехать за ворота, как мы погружаемся в благословенную тишину.

— Может, музыку?

— Нет! — кричим вместе, а потом переглядываемся. Мы наедине не находились уже несколько дней. Он даже спал в комнате моих братьев на раскладушке.

— Как твоя спина?

— Предчувствует радость нормального матраса. Твой папа — изверг.

— Ну… Поставь себя на его место.

Карим хмурится, поджимает губы.

— Ну… вообще, если подумать, хочешь, чтобы дочка была в безопасности, держи ее подальше от парней… Логично ведь?

Роман на это только хмыкает.

— Так-то оно логично, но от всего не убережешь ведь. Вот папа и пытался.

— Ага, и мы потеряли тебя на десять лет. Отличное решение.

— Не тебе его винить. Не тебе…

— Я не виню. Просто уверен, что в его случае поступил бы иначе.

— И как?

— Заказал бы вертолет…

Хохочу в голос, поправляя Луке шапочку. Юморист, блин. Вертолет.

— И что, теперь ты вообще не будешь проектировать? Мне кажется, ты без этого не сможешь…

— Ну… вообще мне уже поступили предложения от трех строительных фирм…

— Вот ты, жук… А я думала, ты страдаешь.

— Я страдал всю неделю, Арин, без шуток. Еще никогда эти руки не видели столько физической работы… И я был на грани убийства, когда понял, что они все пытаются сделать. Не дать мне исполнить свой супружеский долг.

— Страдалец.

— Ты вот шутишь, а я очень, очень по вам скучал, — протягивает он руку за моей спиной, щекочет шею под волосами, чуть массируя.

— Потому что тебя заставляли работать, а не потому что ты хотел быть со мной.

Он резко выдыхает, убирает руку и щекочет щеку сына.

Наконец, мы приезжаем к жилому комплексу, где мы жили до того, как я узнала про себя правду.

— Ром, сумки возьми, — говорит Карим, забирая люльку с ребенком.

Беру свой рюкзак, иду уже за Каримом, когда меня вдруг тормозит Рома.

— Хотел вам подарок передать от Надежды Дмитриевны из детской студии. Вы когда пропали, она весь мозг мне съела. Но, вроде, смирилась, что вы не будете у нее работать.

— Стойте, стойте, — это было так давно, словно в другой жизни. Я ведь даже не уволилась по-человечески, просто ушла. – А почему вам?

— Ну… Мы знакомы были давно, и когда вам потребовалась работа, связанная с музыкой, Карим проспонсировал там дополнительную вакансию.

— Стойте, Ром. При чем тут Карим? Я сама туда устроилась. Мы даже не общались в то время.

— Ну, вы — то, может, и не общались, но место вы нашли то не случайно.

— Неееет,все не так было. Я нашла квартиру, возле квартиры была студия… — убежденно произношу, а Роман пихает мне коробку.

— Я ничего не говорил.

Я на ватных ногах шагаю к подъезду, вспоминая, как, собственно, нашла квартиру. Риелтор показывала нам варианты, несколько дней мы не могли определиться, пока она вдруг не позвонила и не рассказала о чудесной квартирке, которая по удивительной случайности была недалеко от детской студии. А там неожиданно образовалась нужная вакансия.

Я захожу в квартиру, приваливаюсь к двери, чувствуя, как расслабляются мышцы, мозг, как радость в груди растет с каждой секундой. Удивительно даже, как за пару месяцев это место стало мне по-настоящему домом. Потому что я знала, что тут мне всегда рады, сюда всегда придет Карим.

Оставляю рюкзак, иду в спальню, где Карим что-то бормочет, раздевая Луку, снимая с него подгузник.

— Фу, пацан, это мерзко.

— Что естественно, то не безобразно. Давай я сама.

— Руки иди сначала вымой, грязнуля.

Я пихаю его кулаком, но в ванной еще принимаю и душ, а когда выхожу, Лука надрывается и плачет, пока Карим пытается с этим что-то сделать.

— Арин, чего он?

— Есть хочет, наверное, — убираю халат с груди и подношу раскрытый ротик к соску. Он тут же присасывается, почти кусает. Я охаю, но сажусь на кровать, продолжая кормить сына.

Карим стоит рядом, внимательно смотрит, не произнося ни слова.

— Тихо тут.

— Ага, и теплиц нет.

— Лучше не напоминай. У нас не будет этой адской постройки.