Я достал вибратор Роуг из ее ящика, завидуя этой чертовой штуковине. Лучше он, чем другие мужчины, но все же. Этот засранец побывал внутри моей девочки без моего разрешения, и у меня была возможность выплеснуть немного гнева. Я бросил его на пол, наступив на самодовольного маленького ублюдка, сломав его, когда на него обрушилась вся сила моего гнева. Он начал сердито вибрировать, и я еще сильнее топнул по непокорному резиновому члену, забивая его до смерти, пока не сели батарейки. Когда он разлетелся на куски, я пнул его под кровать и удовлетворенно улыбнулся. Если машины восстанут и захватят мир, я официально назову себя Вибраторнатором.

Я снова подошел к шкафу Роуг, распахнул дверцу и замер, заметив на полке ее новый сотовый телефон, выключенный, с лежащей на нем SIM-картой. Этого было почти достаточно, чтобы заставить меня сломать гребаные зубы, но я догадался, что на самом деле она не игнорировала мои сообщения — она просто не получала их, потому что отключила этот гребаный телефон и оставила его здесь.

Я разочарованно вздохнул и открыл ящик с ее трусиками. Там были маленькие блестящие стринги среди смеси сексуального дерьма и трусики с детскими рисунками, вроде пони и кроликов, и даже несколько с Зеленым рейнджером. Очевидно, она еще не покончила со своей маленькой одержимостью им, и я вроде как хотел стереть его лицо с трусиков моей девочки, но я знал, что он ей нравится, поэтому решил, что могу позволить им остаться. В конце концов, я был благоразумен.

Я вытащил блестящие стринги и еще больше обрадовался, когда понял, что они радужного цвета. Я провел большим пальцем по их внутренней стороне и обнаружил, что становлюсь твердым. Серьезно, блядь, твердым. У меня не было секса с тех пор, как… э-э-э, да хуй знает. Это была либо танцовщица, либо медсестра. Но она определенно была брюнеткой, потому что я смутно помнил, как сжимал в кулаке ее волосы, когда наклонял ее над чем-то, и представлял ее в облике Роуг. История всей моей жизни.

Я сжал трусики Роуг в кулаке, когда мой член напрягся под джинсами, и из меня вырвался стон. Где, блядь, она? Почему ее здесь нет? Она что, трахается с каким-то мудаком в туалете клуба?

Я выругался, ярость клокотала в моей плоти, и я крепче сжал ее трусики. Нет, она моя. Она бы не стала. Она, блядь, моя.

Я расстегнул джинсы и сжал головку своего пульсирующего члена через боксеры, прежде чем решил, что к черту все это, и опустился на ее кровать. Я вытащил свой член и зажал в кулаке ее трусики, дроча, пока похоть, ярость и собственничество клубились внутри меня, отчаянно ища выхода. Я неистово надрачивал свой твердый член, ощущая, как ее маленькие трусики обхватывают его, так приятно, что это заставило меня застонать.

Я был просто подростком в ее чертовой постели, трахающим свою руку, и мечтающим трахнуть ее. Неужели я вечно буду так мучиться? Неужели я действительно никогда не почувствую, как она оседлает мой член, как ее тугая, влажная киска обхватит каждый дюйм моей длины, как я представлял себе это на протяжении многих лет?

— Блядь. — Зашипел я, сжимая основание члена и дроча себя сильнее. Представляя ее. Я всегда ее представлял. Настоящая двадцатишестилетняя Роуг была даже лучше, чем та версия, которую я придумал в своей голове. Намного, блядь, лучше. Ее сиськи были полнее, загар золотистее, а ее попка…

Я застонал, когда кончил в ее трусики, используя их, чтобы вытереть каждую каплю своей спермы. Дворняга залаял, и я поднял голову, обнаружив, что он с возмущением наблюдает за мной из дверного проема.

— Не осуждай меня, маленький засранец, — пробормотал я, и он умчался прочь.

Я сжал трусики в кулаке, засовывая член обратно в боксеры и застегивая ширинку, как раз в тот момент, когда входная дверь с грохотом распахнулась. Я засунул трусики в карман, запустив руку в волосы, так как мое дыхание стало неровным.

— Черт возьми, почему горит свет, Дворняга? — Голос Роуг донесся из-за пределов комнаты, и я поднялся на ноги, направляясь к двери, но она распахнула ее раньше, чем я успел.

Она истошно закричала, бросаясь на меня со сковородкой, и я схватил ее за запястье, прежде чем она успела ударить меня ею по голове.

— Брось ее, — скомандовал я, и ее глаза расширились, когда она поняла, кто был в ее трейлере, но я клянусь, что ее хватка на сковороде скорее усилилась, чем ослабла.

Мне хватило секунды, чтобы рассмотреть синяки и порезы на ее теле, и ужас пронзил меня до глубины души. На горле у нее были следы укусов, а губа покраснела и распухла. — Что случилось? Где ты, блядь, была? — Я вырвал сковородку у нее из рук, отбросив ее за спину, а затем обхватил ее лицо руками, чтобы рассмотреть поближе. В моей груди зародилось беспокойство, и я протиснулся мимо нее, увлекая ее за собой в сторону ванной.

— Отстань от меня, псих! — закричала она, пытаясь оторвать мою руку от своей.

Я втолкнул ее в ванную перед собой, пока Дворняга тявкал, и я последовал за ней в крошечное пространство, так что она практически оказалась грудью к груди со мной, и выхода не было. — Кто. Причинил. Тебе. Боль? — Мои руки были сжаты в кулаки, а инстинкт убийцы взывал ко мне.

— Это не имеет значения, потому что они мертвы, — сказала она, и у меня перехватило дыхание от облегчения, но это не означало, что я стал менее растерянным или злым. И уж точно это не объясняло следы укусов на ее горле.