— Почему ты три дня ничего не ела? — Потребовал Фокс, и я вздрогнула, когда поняла, что он стоит прямо надо мной, отбрасывая свою тень и просто застыв на месте, как большая стена мускулов.

— Потому что мертвым девушкам не нужна еда, — огрызнулась я в ответ и тут же пожалела об этом, попав в ловушку проницательного взгляда его глубоких зеленых глаз.

— Что ты хочешь этим сказать? — он зарычал. Типа, на самом деле зарычал.

— Не так уж много, поскольку сейчас я явно живу своей лучшей жизнью, запертая в доме твоего отца и гадающая, планирует ли он сам явиться, чтобы убить меня, или же теперь поручит эту работу тебе.

В ответ на это на меня обрушилась ледяная тишина, и я выгнула бровь, когда Фокс промолчал, но его челюсть задергалась.

— Чушь собачья, — крикнул Чейз, выходя из дома, чтобы встать рядом с Фоксом и вытащить пачку сигарет из кармана. — Не может быть, чтобы ты не знала о Лютере.

Фокс повернулся, чтобы свирепо посмотреть на него, и Чейз приподнял бровь, как будто не понял, что именно он сказал не так.

— А что с ним? — Спросила я, садясь и наклоняясь, чтобы украсть у него сигарету, даже не потрудившись спросить.

Я хотела сказать грубость, но небрежный, чересчур фамильярный жест заставил меня мысленно вернуться на заднее сиденье машины его мамы, пока дождь барабанил по крыше, а мы болтали обо всем и ни о чем, хохоча до упаду, прежде чем я прогнала воспоминание.

Чейз наблюдал за мной несколько секунд с выражением в глазах, которое говорило о том, что он хотел бы, чтобы я не возвращался, и как бы это ни было хреново, я предпочла бы такое отношение к себе странному властному дерьму Фокса и непринужденному пренебрежению Джей-Джея к тому, чего я хотела.

Фокс уставился на сигарету в моей руке так, словно хотел выхватить ее у меня, и я одарила его бесстрастным взглядом, которым подзадоривала его сделать это.

Чейз зажег сигарету, а затем наклонился, чтобы позволить мне прикурить от нее. Когда я глубоко вдохнула, вишенка вспыхнула жаром, и я увидела, как это отразилось в его глазах, и как запах морского бриза, табачного дыма и опасности окутал меня от его кожи, когда он наклонился слишком близко.

Чейз всегда был худым и недоедал, когда мы были детьми, но, похоже, он взял на себя миссию исправить это за те годы, что мы провели в разлуке. Его тело было покрыто мускулами, которые говорили о том, что он не просто тренируется в спортзале, а татуировки на его коже были такими же темными, как и душа, которая смотрела на меня из его глаз цвета океана.

— Папаша Арлекин…

— Мертв, — выдавил Фокс, и мой взгляд вернулся к нему, а мои губы приоткрылись от этой информации, изменившей мою жизнь.

Мой взгляд скользнул обратно к Чейзу за подтверждением, и он пожал плечами.

— Мертв, как гребаный дверной гвоздь. Несколько лет назад получил пулю прямо между глаз, — подтвердил Чейз, вынимая сигарету изо рта, пока я затягивалась.

— Хорошо, — ответила я, когда шок от этого заявления прошел, и я откинулась на спинку шезлонга, пытаясь изобразить безразличие, но, черт возьми, это была важная новость, огромная, необъятная, гигантская, как засунутая в задницу бейсбольная бита новость.

Теперь, когда Лютер Арлекин мертв и похоронен, я была свободна — при условии, что его наследник не решил придерживаться его решений и не убьет меня за него. Но поскольку этот наследник стоял надо мной с таким видом, будто старался не взорваться, впиваясь в меня взглядом со смесью стольких эмоций, что я не могла их сосчитать, я решила предположить, что нет. Фокс мог убить меня в тот момент, когда я вошла в парадную дверь, и все же я была здесь, лежала у его бассейна и пила его сок.

Никто не осуждал мою радость по поводу смерти отца Фокса, что многое говорило о самом ублюдке, и я поднесла сигарету к губам, глубоко затянувшись, чтобы выиграть себе несколько секунд, переваривая эту новость, потому что она изменила… все. И ничего.

Джей-Джей прочистил горло, находясь в доме, и бросил на Фокса тяжелый взгляд, в котором, казалось, таился вопрос, в то время как Фокс просто невинно пожал плечами, прежде чем снова повернуться ко мне. Было время, когда я могла интерпретировать каждый взгляд, которым обменивались мои мальчики, и посылать им собственные безмолвные сообщения, но, если только Фокс не пытался сдержать пердеж, я не могла понять, что они думают обо мне в этот момент.

Обычно я курила только в состоянии стресса, но решила, что эта ситуация соответствует требованиям. Дворняге, видимо, это не очень понравилось, потому что он вскочил с шезлонга и обошел бассейн, прежде чем поднять лапу на пальму в горшке.

— Вот почему я не пускаю собак в свой дом, — проворчал Фокс, его глаза следили за Дворнягой с отвращением, написанным на его лице, и я встала с приторно-сладкой улыбкой.

— Ладно, не беспокойся. Тогда мы больше не будем тебе мешать.

Я повернулась к нему спиной и попыталась уйти, но его руки схватили меня за талию, и он снова прижал меня к себе, а его теплый, рельефный пресс прижался к моему позвоночнику через украденную футболку, и я удивленно втянула воздух.

— Никто даже не дышит в Сансет-Коув без моего разрешения, колибри, — предупредил он. — Так что не думай, что ты вообще хоть что-то сможешь сделаешь без моего согласия.