– Это чтобы не приходить второй раз, – объяснил он Зигмунду. – Как глаза?

Не болят?

Минут через пять вошел консилиум.

– Это мой любовник, – представила Зигмунда Майя, – можно он поприсутствует?

Зигмунд подумал было возразить, но потом решил, что болезнь слишком искажает его восприятие реальности. Возможно, вместо «любовник» медсестра произнесла другое слово. В последние дни он постоянно слышал нелепейшие вещи.

– Разумется, разумеется, – покивали накрахмаленными шапочками бородатые мужи. – Может быть, вы хотите вять пунцию сама, чтобы покрасоваться перед ним?

– Конечно, – согласилась Майя и стала рыться в чемоданчике.

Вскоре она извлекла блестящего вида инструменты с крючьями, колючками и штопорами, разложила их на столике, подстелив тряпочку. Железки выглядели так страшно, как будто были напитаны болью. У Зигмунда сразу вспотели подмышки.

– Я буду объяснять, – сказала она, – сегодня берем пунцию. Из левой стопы.

Она подняла самый массивный из инструментов и щелкнула. Из инструмента выдвинулись: иглы с боковыми зазубринами, несколько фрез, два сверла и кривые лезвия.

– Вот это чтобы рвать связки, – объясняла Майя, – а это чтобы дробить кости. Лезвия просто режут мясо. Крючки для разнообразия.

Тут Зигмунд все же решился возразить.

– Но позвольте, – сказалал он, – пунцию, как мне известно, берут из позвоночника, а не из стопы. Тоненькой иголочкой, чтобы не было больно.

Ученые мужи озадаченно уставились на него. Пациент даже привстал.

– Вот именно! – объяснила Майя, – ты ведь, друг, не знаешь диагноза. У этого пациента нередкая по нашему времени болезнь: раздвоение позвоночника.

Если не лечить, то перейдет в раздвоение хвостов. А это, уверяю тебя, гораздо тяжелее. Его позвоночник разветвляется и идет по обеим ногам до пяток. А может вырасти еще длинее. Горяздо длинее.

– Чушь. Тогда как же возможно раздвоение хвостов? – не понял Зигмунд, – хвост ведь растет из копчика, а не из пяток? Это тест на ненормальность?

– Милый, дай договорить. В пятках позвоночник заворачивает и возвращается обратно к копчику. Оттуда и будут расти хвосты, если мы не остановим болезнь.

– Говорите, говорите. Я отказываюсь в это верить, – решительно отказался Зигмунд. – Вы же сами в это не верите.

Пациент захохотал и сел.

– А почему, по вашему, я с палочкой хожу? – спросил он. Или вы думаете, что я позволю сделать себе неправильную пунцию? Я же себе не враг. Чего бы это я лечился, если бы меня неправильно лечили?

– Да-да-да, – задакали ученые мужи.

– У нас экспериментальная клиника, – сказал один из них, мы лечим самые новые болезни. Да вы сами сейчас увидите позвонки в пятке, только кожу разрежем.

– А вы пощупайте, – сказал другой, – видите, здесь торчит, это второй пяточный позвонок, вчера только вырос, а уже намечается третий.

– Опасно и заразно, – сказал третий, – просто чума двадцать первого века, вы так не думаете?

Зигмунд пощупал пятку и ему показалось, что он действительно ощутил позвонки. Однако уверен он не был, его черная повязка давала такие сбои, что все двоилось и троилось, а при щупании пятки пациент дергался и визжал от щекотки.

Майя включила свой жуткий прибор и сверла с хрустом стали вгрызаться в плоть. Слышался треск разрываемых связок. Пациент то орал, то выл, то стенал, то плакал, закусив губу. Потом начал синеть и клокотать слюной. Доктора качали головами. К концу процедуры Зигмунд упал в обморок.

Очнулся он вечером, в полумнаке, он соленых поцелуев Майи.

– Не волнуйся, милый, он больше не встанет и не помешает нам, – шептала она, – у него же теперь в пятке такая дыра, что хоть ключ вставляй. Мы здесь с тобой, на полу. Надо бы принести коврик почище, для санитарии. Да ты не сдерживайся, люби меня, люби изо всех сил, никто не войдет, я заперла дверь.

И она душно навалилась.

– Я как-то не совесем готов, – застеснялся Зигмунд и в виде извинения погладил Майе спину. – Я ведь только из обморока.

– Да, – сказала Майя серьезно, – ты сегодня плох. Жаль, что ты не понимаешь. Господи, что только ты нес во время консилиума!

– Я все помню, – ответил Зигмунд.

– Ничего ты не помнишь! Ты помнишь только свои иллюзии, ты живешь в иллюзорном мире. То что ты видишь – это не то что ты видишь. Твое зрение обманывает тебя. Разве ты не замечаешь, как странен и старшен стал мир вокруг тебя? Разве то что ты видишь и слышишь, возможно? Неужели ты думаешь, что та чушь, которую ты воспринимаешь, это и есть реальность? Ты тяжело болен. Я почти теряю с тобой контакт.