— Почему мутный? — спросил я.

— Из-за этого заражённого. Он знает намного больше, чем сказал.

— Есть такое, — вынужден был согласиться я.

— Тоже заметил? — подскочила азиатка.

— Ну, он же ректор академии и живёт тут уже очень давно…

— Да к чёрту это давно! — не дала мне договорить девочка. — Он, может, и не первый раз таких заражённых видит, но уж точно не относится к ним так просто, как хочет показать… И ещё эта просьба не распространяться… Ну это нормально вообще, собирать к себе в Замок кучу людей из разных стабов и молчать о том, что на них может напасть эта мерзость?

Тут мне крыть было нечем, да и незачем — я был готов и сам подписаться под каждым словом азиатки. Хёгни действительно повёл себя крайне странно, и это напрягало.

Вот с такими невесёлыми мыслями мы и добрались до стаба. Припарковали «Лунтика», пеком дошли до гостиницы и отвалились спать. До начала занятий оставалось от силы часов шесть.

В академию я припёрся не выспавшийся, вонючий, как кваз после рейда, и дико злой. В глаза насыпали по Камазу песка, веки утяжелили многотонными бетонными плитами, чтоб они ни в коем случае не могли держаться открытыми. В итоге первую лекцию, благо, что теоретическую, я практически проспал. Подозревая, что отключусь, намеренно сел подальше и не прогадал — никто ничего не заметил.

А вот дальше по расписанию планировалось занятие в прозекторской, что означало — будет практика, практика и ничего, кроме практики. В моих когтистых лапах тонкий хирургический скальпель выглядел, как швейная иголка, и по уровню удобства использования тоже был с ней сходен. То есть даже в нормальном состоянии вскрытия и прочие радости не сказать, чтоб давались мне легко, а уж сегодня — и подавно.

Вела эти уроки лично графиня. Поверх своих устаревших платьев и юбок она всегда надевала максимально закрытый кожаный фартук, чтоб не запачкаться, но сами вскрытия проводила максимально равнодушно. Ольга Анваровна, вопреки ожиданиям, не боялась и не брезговала ни кровью, ни внутренностями заражённых, и что-то мне подсказывало, что, доведись такому случиться, она без колебаний вскроет и человека. Скальпелем или ржавой пилой — в зависимости от того, что окажется под рукой.

В общем, тут я тоже постарался стать неприметным, насколько это вообще возможно с моим ростом и габаритами, и встал позади остальных студентов.

Ольга Анваровна ещё до нашего прихода успела подготовить препарат, которым на этот раз была верхняя половина туловища кусача. Половина, видимо, потому, что целиком этого монстра в прозекторской расположить было можно только при условии, что студенты станутся снаружи. А это, по понятным причинам, мешало учебному процессу.

— Доброе утро, — поздоровалась с нами графиня, стоя у огромного стола с половинкой туши заражённого. — Небольшая лекция о кусаче — и начнём практиковаться.

Лекцию я пропустил мимо ушей — чего такого я не знаю о кусаче-то? Прислонившись к холодной стене прозекторской, попытался подремать стоя, но графиня оказалась не так снисходительна, как предыдущий препод.

— Орк, если ты не выспался, то попробуй хотя бы не храпеть, чтоб не мешать остальным, — замечание резануло мой сонный мозг ножом, вырывая его из объятий Морфея.

— А? — не придумав ничего умнее, выдал я.

— Б! — строго передразнила меня Ольга Анваровна. — Будешь меня слушать или пойдёшь проспишься?

Мне очень хотелось согласиться на второй вариант, но формулировка «проспишься», подразумевающая, что я все выходные бухал, мне капитально не понравилась. Так что пришлось похлопать себя по щекам и ненатурально бодрым тоном отрапортовать, что предпочту слушать.

— Тогда не храпи! — приказала графиня. — А если будешь падать — не снеси мне шкаф с реактивами — он слева от тебя!

Студенты, не выдержав, захихикали, сама же Ольга Анваровна, несмотря на юмористическую подоплёку, сохранила серьёзное выражение лица и просто продолжила лекцию.

Минут через пятнадцать перешли, наконец, к практике. Графина натянула тонкие латексные перчатки и взялась за скальпель.

— Халва, твоё ведро в углу! Промажешь — будешь убирать! — скомандовала она.

— Ольга Анваровна, а может, в этот раз он не блеванёт? — максимально мерзким тоном протянул Перун.

— Сейчас проверим, — даже не обернувшись к муру, бросила графиня и сделала первый надрез по одному из заранее сделанных в биологической броне кусача пропилов.

Халва — низенький чернявый мужик, приехавший в академию откуда-то с крайнего юга региона, уже на первом занятии показал себя человеком с крайне слабыми психикой и желудком. Остальные студенты — в основном мужского пола, — хоть и не все имели рейдерский опыт, но к реалиям Улья были привычны, так что ни внутренностями заражённых, ни вонью их было не пронять. Не отставали и немногочисленные женщины. А вот Халва почему-то на любое вскрытие реагировал, причём максимально неприятным для окружающих способом.

— Буэ, — донеслось из угла, как только графиня, крестообразно вскрыв грудную клетку, развернула её, открывая нашим взглядам видоизменённые лёгкие и сердце, спрятавшиеся под массивными рёбрами.

— Ну вот, ничего нового, — спокойно произнесла графиня. — Халва, не промахнулся?

— Не-а, — слабым голосом откликнулся Халва.

— Молодец, — похвалила его Ольга Анваровна. — Как будешь готов — присоединяйся к занятию. А пока мы тут сами…

До конца занятия Халва в себя так и не пришёл. Сначала его рвало обычной блевотиной, потом — желчью. Когда желудок окончательно опустел, несчастный Халва стал просто содрогаться от спазмов. На производимые им звуки никто не реагировал — успели привыкнуть за проведённые в академии недели.