— Ты как? — спросил он, глядя в его слезящиеся и покрасневшие глаза.

— П…пить… — просипел Иван, вновь погружаясь в беспамятство.

— Твою же… — выругался Фролов, стягивая все еще дымящуюся обувь с ног студента. — Что с доцентом? — не оглядываясь, спросил он Трефилова, кинувшегося к обезображенному телу своего друга и коллеги.

— Товарищ старший лейтенант госбезопасности, — свистящим шепотом произнес прибежавший на шум из коридора Саркисян. — Кажись, того он… отошел…

— Арам срочно вызывай неотложку! — распорядился Фролов.

Саркисян выскочил из комнаты в коридор, где располагался телефон профессора.

— Профессор, что произошло? — спросил Трефилова чекист.

Но Бажен Вячеславович ему не ответил, пребывая, по-видимому, в полном шоке.

— Андрей… Андрюша… Как же это? — шептал он посиневшими губами, держась за сердце.

— Профессор, возьмите себя в руки! — гаркнул командным голосом старший лейтенант госбезопасности. — Где у вас вода? Может, Иван еще очнется…

Трефилов, пребывавший до этого в ступоре, встрепенулся, исчезая на кухне. Вернулся он со стаканом воды в трясущихся руках, который протянул Фролову. Приняв стакан, Лазарь Селивёрстович набрал в рот воды и брызнул в лицо Чумакову.

Иван вздрогнул и открыл глаза. Фролов тут же поднес к его губам стакан с водой. Чумаков, с трудом приподняв голову, припал к нему, жадно поглощая живительную влагу. Напившись, он «уронил» голову обратно на пол, закрыл глаза и затих.

— Пусть полежит, — произнес Фролов, поворачиваясь ко второму телу, не подающему признаков жизни.

Над неподвижной фигурой мертвого доцента соляным столбом стоял профессор Трефилов. Он был по-настоящему раздавлен свалившимся на него горем:

— Я… я не хотел, поверьте… я не ожидал… — обращаясь к подошедшему Фролову, выдохнул профессор. — Меня теперь… посадят? И правильно…

— Успокойтесь! Никто вас не посадит, Бажен Вячеславович! — спокойно произнес Фролов. — И возьмите себя в руки! Каждый из них знал, на что подписывался! Всё было добровольно! Его ещё наградят за вклад в науку и обороноспособность страны… Правда, посмертно… Лучше, давайте разберемся, что с ним произошло? Такое ощущение, что он умер…

— Он умер от старости, — печально озвучил догадку чекиста Трефилов. — По всей видимости, скорость извлечения индивидуального времени оказалась… слишком большой… Я не знаю, по какой причине это произошло… Возможно, незапланированный скачок напряжения… У нас частенько напряжение в доме скачет…

— А с Иваном тогда что приключилось? Почему он исчез, а потом загорелся? — указал Фролов на неподвижное тело Чумакова.

— Он ускорился… — глухо произнес профессор. — Сильно… очень сильно ускорился, так, что его движения стали незаметными обычному глазу… Я уже имел случай наблюдать подобный феномен и именно с этим юношей. Он участвовал в моих опытах с самого начала… Я дистанционно облучал его, и еще двоих исследуемых студентов магнитными полями моей машины… Возможно, именно этот факт и послужил причиной трагедии — совершенно другая восприимчивость… — Профессор подбежал к столу, схватил карандаш и принялся черкать в тетрадке какие-то формулы, совершенно забыв обо всем на свете.

— А загорелся-то почему? — вернул его к реальности Лазарь Селивёрстович.

— А загорелся… — Профессор оторвал голову от расчетов. — Если судить по его тлеющей одежде… это трение…

— Какое трение? — не понял Фролов.

— Банальное трение об окружающий нас с вами воздух! — пояснил профессор, кряхтя присаживаясь на корточки перед лежащим на полу Иваном. — Одного не могу взять в толк, если загорелась его одежда, то почему осталась не поврежденной кожа?

— Как это не поврежденной? Вон ожоги! — возразил Фролов.

— Нет, судя по характеру повреждений — это ожоги от тлеющей одежды, — продолжая внимательно изучать тело Ивана, произнес профессор. — При таких скоростях он должен был сам запечься до «хрустящей корочки», а загорелась лишь его одежда… Не понимаю!

Трефилов опять бросился к столу и, вновь схватив в руки карандаш, принялся что-то стремительно рассчитывать.

— Бажен Вячеславович, — окликнул профессора Фролов, — даже навскидку, при таком ускорении Чумаков не только должен был запечься, как вы изволили выразиться «до хрустящей корочки», а, как минимум, порвать себе все мышцы, а то и кости поломать!

— А ведь этого не произошло! — Кивнул Трефилов. — Только ожоги от тлеющей одежды, да небольшое истощение… Нет! Скорее всего — это обезвоживание! Сколько времени он провел в ускоренном режиме — неизвестно!

— Так он пропал всего лишь на мгновение… — высказался озадаченный Фролов.

— Ну, это для нас с вами оказалось мгновением, а для него… Даже не знаю, но запас времени, оказавшийся в его организме — все те годы, что оставались у несчастного Андрюши… — Профессор, взглянув на обезображенный труп Сергеева, горестно отвел взгляд.