— Тогда усади меня… вот у этого окна поудобнее… Перед смертушкой… неминучей… еще немного фашистких гадов с собой прихвачу… — И дед радостно улыбнулся окровавленными губами.

Не завидую я тем фрицам, кто его увидит перед тем, как сдохнуть — настоящий оскал смерти отпечатался на лице Чумакова-старшего.

— Хорошо… — скрепя сердце, ответил я. Ибо другого выхода тоже не видел.

Я подтащил к окну стул со спинкой, отодвинув сторону кровать, и усадил на него своего умирающего старика.

— К спинке… меня привяжи… — попросил он. — Чтобы не грохнулся, когда совсем ослабну…

Длинную пеньковую веревку я нашел на гвоздике в сенях и привязал старика, как он и просил. Потом отдал ему автомат, оставив себе лишь «Люгер» с тремя патронами в магазине. После чего крепко, но осторожно обнял деда, стараясь изо всех сил удержать наворачивающиеся на глаза слёзы. Не должен меня таким видеть мой героический дед. Не должен!

— Прощай… Рома… — просипел Чумакоы-старший. — Только…не подведи меня…

— Не подведу, Вань… — тихо прошептал я, не находя в себе сил оторваться и оставить старика одного.

— Поспеши… — произнёс старик. — А то фрицы уже нарисовались… хер сотрёшь… Прощай!

— Прощай… — Я сглотнул твердый комок, стоявший в горле, отпустил старика и незаметно для фрицев выскользнул на улицу.

[1] Фирма Carl Walther Waffenfabrik в начале 20-го века выпускала ряд компактных пистолетов для самообороны и скрытого ношения, в том числе и наиболее малогабаритные карманные модели. В результате Версальских ограничений, наложенных на выпуск военных пистолетов, германские производители сосредоточили все свои усилия на гражданском оружии. В 1921-ом году конструкторы фирмы Walther создали новый пистолет, которому не было равных по компактности, но вместе с тем его боевые качества были такими же, как и у несколько более крупных моделей данного класса оружия. Новый немецкий карманный пистолет получил обозначение Model 9 и выпускался вплоть до 1945 года.

[2] Средостение представляет собой центральное пространство грудной клетки между двумя плевральными полостями. Оно ограничено грудиной спереди, позвоночником сзади и медиастинальной плеврой — по бокам; сверху оно связано с шеей через верхнюю апертуру грудной клетки, а снизу ограничено диафрагмой.

Прежде чем выскочить из сеней на улицу, я «краем глаза» выглянул на дорогу. Там уже вовсю сновали фрицы, беря нашу избушку в плотное кольцо. Еще буквально несколько минут и ловушка захлопнется, и выскочить из неё не будет никакой возможности.

Выскочи я по запарке в полный рост, и немцы меня бы обязательно заметили. Так что мне пришлось «ужиком», буквально по-пластунски сползать с крыльца, скрываясь за густыми кустами смородины, росшей у самого забора.

Как бы там ни было, но немцы меня не заметили, и я беспрепятственно переполз на самый дальний край двора, за которым начинался огород, пестреющий уже слегка почахшими в преддверии осени помидорами-огурцами, да поникшей картофельной ботвой. Похоже, что собирать урожай в этом году будет некому. Кое-что фрицы, конечно, оборвут, но остальное так и пропадёт.

Неожиданно мне вспомнился рассказ деда, того, из моей родной ветки реальности, как однажды его группа, уйдя в разведрейд, не смогла вовремя вернутся назад. Они зависли в такой же небольшой заброшенной деревеньке, всех жителей которой убили захватчики.

Выбраться возможности не было — ягды неистовствовали, устраивая облавы и разыскивая затаившийся отряд разведчиков по всей округе. Припасы еды закончились, а на дворе стояла уже поздняя осень. Единственное, чем можно было питаться — это такая же невыкопанная вовремя картошка.

Только осень в тот год была дождливая, и весь урожай попросту сгнил, превратившись в натуральную жижу. Вот такую картоху и копали разведчики, жаря из нее на костре весьма своеобразные «драники» специфического вкуса и запаха. Но, голод — не тётка, и даже на такой сомнительной пище они умудрились протянуть больше недели, прежде чем удалось вернуться к своим.

Я мотнул головой, отгоняя непрошенные воспоминания, которых у моего деда в этой реальности уже не будет. Потому что дед… На глаза опять навернулись слёзы, а в горле застрял комок, но я сдержался, лишь заскрипев зубами. Я должен обязательно выжить и отомстить… Жестоко отомстить…

А если я сейчас отброшу ласты, значит, как сказал мне дед на прощание — всё зазря. И его героическая смерть, и смерть такого непутёвого внука, который так никогда и не появится на свет в этой реальности. Нет, такого исхода я точно не допущу!

Я слегка приподнялся с земли, прикидывая пути отхода. Фрицев с каждой минутой прибывало все больше и больше. Надо было поторапливаться. Через огород с полёгшей картофельной ботвой пробираться не вариант — буду как на ладони. С такой концентрацией отмороженных утырков на одном квадратном километре меня обязательно кто-нибудь, да заметит.