Во дворе возле подводы, с накрытой рогожей от мокрого снега мебелью, уже топтался Николаич, муж людской кухарки, что варила обеды для обслуги. Незаменимый он человек, потому как любая домашняя работа, требующая мужских рук, вся на нём была. И поломку любую исправит, и дров наколет, и корзинок из прутьев наплетёт, да так, что любо-дорого смотреть.

Ежели трезвый, конечно.

За сноровку и смекалистый ум терпел Дареев его запои, что случались почти что каждый праздник. Если тот в подпитии на глаза попадался, конечно, поругивал, обещал розгами выпороть и со двора прогнать. Но ни разу своего обещания не исполнил. Жалел.

У каждого свой изъян имеется.

Переговорив с приказчиком, что мебель привёз, Иван Дмитриевич повёл его в дом, чтоб окончательный расчёт держать, а Николаичу с подсобниками распорядился подводу разгрузить.

– Да поаккуратнее там, чтоб углы не оббили. Сразу на второй этаж заносите. А ты, Николаич, завтра пораньше ко мне зайди, вместе посмотрим-подумаем, что куда ставить. Дел тебе на весь день хватит. Уж постарайся, не тяни, а я завсегда найду чем тебя отблагодарить. А то Тушканчик уже спит и видит, когда в новые комнаты переедет.

Проходя мимо кухни, Иван Дмитриевич услыхал, как кухарка, растапливая самовар красной меди, жалуется горничной:

– Нет, ну ты подумай! Осенью покоя нам не давал - шипел. Дошипелся, что нянька померла, царство ей небесное. Так ему мало. Опять шипит, да громко так, как к беде большой. Господи, спаси нас и помилуй!

Иван Дмитриевич только плечами пожал, не уловив связи между шипением самовара и нянькиной смертью.

Ну и бабы, всякой ерунде верят!

10. К вечеру того же дня посыльный принёс пакет с фотографиями.

Любовь Гавриловна, питая склонность к стильным причудам, ещё неделю назад распорядилась отвезти Ташу в студию фотопортрета. Как раз к тому времени портниха сшила для неё и куклы одинаковые сине-белые платья в модном матросском стиле. Это она в одном дамском журнале подсмотрела и загорелась идеей сделать такие же снимки, чтоб ребёнок и игрушка выглядели похоже.

С нетерпением разорвав упаковку, извлекла из пакета стопку карточек (заказала с запасом, чтобы родственникам подарить), все в модном коричневатом цвете, сепия называется. Из шести вариантов больше всего понравилась та фотография, где и дочка, и кукла сидят на бархатном диванчике с изогнутой спинкой. То ли свет падал так удачно, то ли мастер «выпустил птичку» в самый подходящий момент, но Таша получилась сама словно куколка - светлые кудряшки, робкая полуулыбка, неподвижная поза, а игрушка выглядела совсем как живая девочка.

Забавно вышло, попробуй угадай: где кто!

Не откладывая в долгий ящик, скоро будет не до посланий, она разложила фото по конвертам и надписала кому отправить, а для оставшихся карточек решила красивые рамки заказать. Одну, предположила Любовь Гавриловна, непременно супруг заберёт, чтобы в своём кабинете на стол или в шкаф поставить, у него семейных фотографий уже целая коллекция образовалась. Для другой найдётся место в её собственной спальне, а остальными неплохо бы украсить стены в детской.

Комнаты в доме изначально располагались анфиладой, что на первом этаже, что на втором, но потом по решению супруга некоторые помещения для большего удобства сделали изолированными, хотя сквозные арки кое-где сохранились, в том числе и в новой детской, которая почти уже готова, не считая некоторых мелочей.

Любовь Гавриловна, укутанная от сквозняков в шерстяные косынки, даже силы нашла, чтобы на минутку туда заглянуть перед самым переселением и осталась почти довольна увиденным. Всё новое: обои, покрытые японским лаком от влаги и грязи, в широкую полоску - бежевое с голубым; мебель, обтянутая жемчужно-серой тканью с затейливым растительным рисунком (среди тонко прорисованных травинок вперемежку с цветами - порхают пёстрые бабочки); вот только шторы слишком простого кроя, и без рисунка. Если бы она сама выбирала, то непременно взяла что-нибудь повеселей, а так по причине собственной неповоротливости пришлось довериться Геничке с Миной, привыкшим к скучным, невыразительным расцветкам.

«Ой, велика беда, - успокоила она себя, - повисят год-два, выгорят, затрутся, тогда и поменяю по своему вкусу, ежели блажь моя не поменяется».

В небольшую комнату для гувернантки тоже заглянула, хотя знала, что там только всё помыли-почистили, а мебель ещё не переставили, это потом, когда Таша на новом месте обоснуется. Там работы всего ничего: Николаич с подручными в миг перетащат из прежней каморки кровать, комод да зеркало.

«Кстати, надо распорядиться, - подумала Любовь Гавриловна, - чтобы стол какой втиснули, а то ей и рукоделье разложить негде, иль бумагу какую написать».

Чувствуя, что поясница всё сильней ноет, а опухшие ноги еле держат, она двинулась в сторону своей спальни, но по пути её Митя перехватил, нашептал скороговоркой в ухо свой план, как сделать сюрприз для Тушканчика, и умчался, довольный, что разрешение на проказу получено.

***

Таша точной даты своего переселения не знала, поэтому не удивилась, когда Митя, из-за простуды сидевший дома, предложил сыграть в круговёртку, так они называли одно из совместных развлечений.

– Чур, я первая!
– запрыгала на одной ножке Таша, довольная тем, что братец наконец решил с ней поиграть.