– Очевидно.

– Но я не могу просто дать деньги…

– Незнакомке? Это вы собирались сказать?

Мак положил ладони на стол и наклонился к ней.

– Я не собираюсь спорить с тобой. Я слишком плохо знаю тебя, чтобы спорить. Но я должен убедиться, что ты в порядке. Разве можно винить меня в том, что я хочу немного позаботиться о тебе, когда ты только что рассказала, что ты моя дочь?

На глазах Райли выступила влага, и она отвела взгляд. Потом снова заерзала на сиденье и положила ладонь на живот. Мак не заметил раньше выпуклость под ее клетчатой рубашкой, но когда она положила на нее руку, это стало очевидно, как солнце, льющееся в окно его кабинета. И также невозможно игнорировать.

– Это… ты… – Райли отдернула руку от живота. Смахнула слезу большим пальцем и прочистила горло.

– Ты беременна? – прошептал Мак.

– Похоже на то. Но это ничего не меняет. Я по-прежнему скоро отстану от вас. – Она взглянула на часы. – Следующий автобус отправляется в четыре сорок. Если бы я только могла занять немного денег, чтобы купить еду и…

Она поморщилась и глубоко вдохнула, затем еще раз.

Быстрое дыхание, сморщенный нос, бледнеющая с каждой секундой кожа – Мак узнал признаки тошноты раньше нее. В тот миг, когда Райли прижала руку ко рту, он вскочил со стула, схватил стоявшую возле стола корзину для мусора и поставил на пол у ее ног. Еще три секунды – и было бы поздно. Он отвернулся, пока ее рвало.

Когда приступ прошел, Мак дал ей бумажную салфетку.

– Все еще торопишься на автобус?

– Я в порядке. Иногда внезапно тошнит, но обычно заканчивается одним разом. Теперь некоторое время все будет хорошо. – Она выбросила салфетку в мусорку. – Извините.

– Не переживай.

Мак поставил мусорку возле двери, затем встал у края стола и скрестил руки на груди.

– Как вы узнали, что меня сейчас вырвет?

– Я же врач. Плюс у меня двое детей. – «Трое детей». Он вздохнул. – Мою жену, Эди, часто тошнило с обоими. Я хорошо выучил признаки.

Райли кивнула. На щеки вернулся румянец. Она погладила живот.

– Я не повезу тебя на автобусную станцию. – Райли открыла было рот, но Мак ее опередил. – По крайней мере не сейчас. Ты не можешь явиться в мой кабинет, бросить эту бомбу и ожидать, что я скажу: «Отлично, приятно познакомиться, вот тебе деньги, чтобы ты уехала».

Она фыркнула от смеха:

– Именно этого я от вас и ожидала.

– Что ж, ты меня недооценила.

– Тогда что же мне делать? – Райли ждала ответа. – Поверьте, я не хочу быть здесь и просить о чем-либо. Но…

Она подняла руки и уронила их.

Если она говорит правду, если Мак действительно ее отец, у него нет выбора, кроме как помочь ей. Невозможно отрицать, что она его – гены Свонов практически были написаны у нее на лице.

И еще тот маленький факт, что в последний раз, когда Мак виделся с Кэт – в тот сентябрьский день в студенческой квартире, которую он делил с Грэмом, месяц или около того после начала их выпускного курса, – он задавался вопросом, возможно ли это. Есть ли вероятность, что однажды случится именно это. Эта перспектива промелькнула и исчезла. Точно так же, как исчезла Кэт, закрыв за собой дверь квартиры.

Он сжал руки в кулаки, затем разжал. Эта девушка – само ее существование – обладает разрушительным потенциалом для жизни Мака. Было бы очень легко просто дать ей денег и выпроводить за дверь обратно в безвестность. Это было бы самое мудрое, но Мак знал себя. Пусть признание Райли его дочерью поставит под угрозу все – все – он никогда не сможет жить в ладу с собой, если не сделает этого.

Детали он обдумает позже.

– Слушай, сегодня пятница. Останься на выходные. Пока я не буду уверен, что ты в порядке и тебе есть где остановиться в Новом Орлеане. – Ответа не последовало, и Мак продолжил: – В любом случае ты же не можешь просто поехать и «найти» кого-то в Новом Орлеане. Ты когда-нибудь была там?

– Нет.

– Если ты не знаешь, где искать, ты никогда не найдешь эту тетю Мэри. Я могу обеспечить тебе жилье на пару ночей, пока мы все не уладим.

Райли сложила руки на груди, повторяя за ним:

– Полагаю, я не в том положении, чтобы спорить.

– Не в том.

– Однако я могу встать и уйти. Прямо сейчас.

Он медленно кивнул:

– Можешь. Я не смогу тебя остановить.

– Вы не станете меня останавливать?

– Нет, Райли. Если ты сейчас встанешь и уйдешь, я не смогу тебя остановить. Тебе восемнадцать лет. Ты взрослая. Ты можешь делать что хочешь.

Он перестраховывался, научился этому с Эйвери, которая была настолько же эмоциональной, насколько упертой. Иногда уступки – именно то что нужно, чтобы удержать детей. Но Мак понятия не имел, сработает ли это с Райли.

Она уставилась ему в глаза, гораздо более прямо, чем любой подросток, приходивший в его кабинет. Большинство из них произносят необходимые слова и опускают глаза, как будто смотреть в глаза им так же трудно, как на горящую лампочку. Однако Райли не отводила глаз, и ее прямота была одновременно бодрящей и тревожащей.