Он сел на банкетку и наклонился вперед, пока локти не уперлись в колени, и закрыл лицо ладонями. Через минуту он зарылся пальцами в волосы и сжал. Ему хотелось боли, крови, страданий. Он это заслужил. Но вместо него Эди стала такой тихой. Такой замкнутой.

«Вставай. Вставай. Вставай».

Наконец он подчинился. Эди была в кухне со своей матерью и Томасом, который сидел за островом, засунув руку в пакет с чипсами.

– Ты испортишь аппетит, – сказала Диана. – Я собиралась заказать пиццу, когда привезу вас с сестрой обратно домой.

– Не переживай, он и ее съест. Он сейчас ест за троих. – Голос Эди звучал жизнерадостно, и она подняла голову, когда Мак вошел в кухню. – Ладно, мам. Мы пошли. Можешь закрыть за нами дверь? Эйвери должна вернуться через несколько минут. Она возвращается от Нили.

Эди наклонилась и поцеловала Томаса в макушку.

– Увидимся завтра, ладно? И веди себя хорошо.

– Ясно.

Мак пересек комнату и обнял Диану, затем сжал плечо Томаса.

– Веди себя хорошо.

– Ага. Ой, пап. – Томас посмотрел на Мака. – И как ощущения от пересечения экватора?

Мак взъерошил его волосы.

– Ощущения отличные, приятель.

Выходя из кухни, Мак услышал, как Томас спрашивает Диану:

– Ты знаешь, почему это называют пересечь экватор? О каком экваторе речь?

Мак следом за Эди вышел из дома и закрыл дверь. Было тепло, и он заслонил глаза от последних ярких лучей солнца, пробивающихся сквозь листву деревьев на их улице. Через несколько домов дети Таннеров качались на качелях, висящих на низкой ветке в их дворе. Неподалеку стоял фургончик с мороженым, его знакомая мелодия казалась дребезжащей и фальшивой. Со всех сторон обрушивались запахи: жасмин у бокового забора, свежая кедровая мульча на клумбах и тонкий аромат духов Эди.

Она уже спустилась и ждала его на пути к подъездной дорожке. Ее стройные бедра, облаченные в сияющий розовый, острые и гордые плечи, темные волнистые волосы. Мак упивался ею, каждым изгибом и углом, и его сердце наполнилось надеждой и красотой этого момента.

«Может, только может…»

Когда он подошел, она протянула руку, и облегчение затопило его с такой силой, что захотелось плакать. Он потянулся взять ее за руку, но она раздраженно покачала головой и убрала руку.

– Ключи, – сказала она ровным голосом. – Я поведу.

Наши дни

В их браке заботливым всегда был Мак: он посылал Эди неожиданные букеты цветов, планировал спонтанные поездки на пляж или выходные в Новом Орлеане, клал забавные записочки в рюкзаки детям. И он всегда знал правильный подарок для каждого, будь то его высокомерная мать, его администратор Фло Кимбл или отец Эди с его вечным «Не тратьте на меня денег».

Не имея такого чутья, Эди забронировала на сорокалетие Мака «Задворки», излюбленное место жителей Оук-Хилл с закрытым двориком, надеясь, что сюрприз компенсирует ее недостаток креативности в этой области.

Плюс это способ для всех, кто его любит, – а в их маленьком сообществе таких много, поздравить его. Он затрагивал много жизней, и не только из-за своей преуспевающей педиатрической практики. Эди постоянно сталкивалась в продуктовом магазине или в своем районе с людьми, которые останавливали ее, просто чтобы сказать, как сильно Мак помог им чем-то, будь то пожертвование на благотворительном мероприятии, окно в его плотном расписании, чтобы осмотреть гриппующего ребенка старых друзей, или даже просто время для настоящего, честного разговора с кем-то, кто в этом отчаянно нуждался. Он был великодушным и щедрым, всегда готовым, всегда надежным.

Отчего только что услышанная новость становилась еще более невероятной. Был соблазн выкинуть ее из головы. Отмахнуться и заставить себя поверить, что это неправда. Как такое может быть? У Мака еще один ребенок? Это просто невозможно.

Но она не могла избавиться от беспокойного, нервного ощущения в животе. Она до сих пор помнила тот далекий день, когда они с Маком расстались. Благоухающее весеннее тепло, цветущий кизил возле ее общежития в кампусе Южного колледжа. Как он обхватил голову руками, а она смотрела на его пальцы, когда они приняли решение. Это было странное ощущение: пробыв вместе так долго, рассуждать о возможности того, что они не будут вместе вечно.

– Эди?

Устроиться работать в марине было нехарактерным ходом для прилежного, рассудительного Мака Свона, с другой стороны, как и ее согласие на стажировку в Нью-Йорке практически не глядя. Они попрощались после ее последнего экзамена и увиделись только через несколько дней после начала занятий последнего курса.

– Эди, пожалуйста, скажи что-нибудь.

Это было самое долгое время, что они провели врозь. И после возвращения в колледж они мало говорили о прошедшем лете. «Нормально. Было весело. В Нью-Йорке было людно. На побережье было жарко». И они бросились обратно в отношения, как будто ничего не изменилось. Изменилось, конечно. Случилось лето. Но они цеплялись друг за друга с большим пылом, чем раньше, наверное, оба решили отбросить «почти», «не совсем» и «что, если» тех опьяняющих летних месяцев.