И он снова обратился в монолит с одним лишь гербом Голицыных на стене.

— А скоро станет совсем горячо. Я научу тебя, как сделать так, чтобы дар не кончался.

Когда мы вернулись к машинам, была уже поздняя ночь. Мы пробыли в подземелье гораздо дольше, чем мне казалось.

По пути в Смоленск оба уснули. Я проснулся лишь тогда, когда машины заезжали в поместье. От шума людей, которых здесь собралось немерено.

— Да им не видно конца… — осознал Вячеслав, стоило нам выйти из автомобиля.

Вместо того, чтобы ответить, я подошёл к охраннику, стоящему у ворот.

— Много тяжёлых? — спросил я.

— Девятнадцать человек вот-вот умрут. Им считаные часы остались. Стоять в очереди не могли, поэтому мы их в гостевой домик перенесли.

Это строение появилось здесь недавно. Потому что наши многочисленные гости уже не помещались в особняке.

— Идём! — позвал я за собой Вячеслава.

— Давай хоть позавтракаем?

— За это время кто-нибудь уже умрёт, — ответил я, не оборачиваясь.

Мы зашли в гостевой домик и сразу встретили родового целителя. Он присматривал за умирающими.

— Отведите к тем, кому осталось меньше всего, — приказал я.

И мужчина без лишних вопросов повёл нас в комнату на втором этаже. Там стояло две кровати. На них лежали две женщины разных возрастов.

— Сейчас я покажу, а ты повторяй, — сказал я парню.

А сам подошёл к умирающей и взял её за руку.

— Разве с первого раза получится?

— Да. Не сомневайся в себе.

Я комментировал каждое своё действие. Растянул процесс, чтобы Вячеслав успевал за мной. И когда частичка дара оказалась в груди умирающей женщины, она резко распахнула глаза.

— Где… где я? — хрипло спросила она, с непониманием смотря на меня.

— В особняке императора. Не переживайте. Вашей жизни больше ничего не угрожает, — улыбнулся я.

Через пару минут очнулась и вторая «пациентка».

— Не верится… У меня получилось, — радостно сказал Вячеслав, когда мы уже вышли в коридор.

— И это только начало, — ответил я, а тем временем целитель открыл двери второй комнаты.

Так за два часа мы спасли всех, кто нуждался в помощи больше всего. Только потом мы позволили себе позавтракать и переодеться.

Но и потом обучение продолжилось. Охранники формировали очередь из самых нуждающихся, и теперь мы восстанавливали дар вдвоём. Пока через три часа до того, как во двор пустят очередную пару, Вячеслав не сказал:

— Кажется, у меня сил не осталось.

Я кивнул ему и сделал жест охраннику, что пока перерыв.

— Идём в поместье, — позвал я своего напарника.

Мы уединились в гостиной, а слуги закрыли за нами двери от любопытных глаз.

— А теперь самое главное, что ты должен узнать.

— Ты меня пугаешь, — ответил Вячеслав.

Он выглядел бледно. Слишком много сил успел потратить. Но это была сущая мелочь по сравнению с тем, что ещё предстоит.

— Сейчас я объясню, как восстановить дар. Но эту тайну ты должен будешь унести в могилу.

— Что, даже детям не смогу рассказать? — удивился Голицын.

— Надеюсь, это никогда не понадобится. Сейчас ты узнаешь, как Градимир наращивал свою силу. И надеюсь, понимаешь, что история светлого бога не должна повториться.

— Понимаю, — Вячеслав сглотнул засевший в горле ком.

Он понимал ответственность. Этого было достаточно.

И я подробно объяснил, что нужно делать. Потом показал на практике, и Вячеслав повторил.

— Ва-а-ау! — протянул он, смотря на свои сияющие руки.

— Чувствуешь силу?

— Да. Её словно стало раза в два больше.

— Тогда идём. Нас ещё много людей ждёт. А завтра уже останешься помогать людям один.

Вячеслав лишь кивнул.

Но не успел я дойти до выхода из дома, как телефон в кармане зазвонил.

— Алексей Дмитриевич, у меня срочные новости! — на одном дыхании сказал в трубку Иван Фёдорович.

— Какие?

Я не сомневался, что это связано с начавшимся вторжением из Китая. Но теперь, когда Вячеслав сможет заменить меня в Смоленске, я смогу помочь нашим. Уже в ближайшее время.

— Мы отправили первые отряды к границам, как вы и сказали. Сперва на разведку.

— И?

— Градимир не ушёл в Китай. Он читает свои проповеди в наших приграничных городах. Говорит людям, что ему пришлось уйти из империи из-за того, что император не признаёт его религию. Не разрешает помогать людям.