Основываясь на лингвистическом анализе, мы знаем, что эти ранние поселенцы были частью индоевропейской языковой семьи. Авестийский и санскрит, на которых говорили древние арии, находят отражение во многих других языках, включая греческий, латынь, английский, французский, валлийский и еще 440 других. Любому носителю современного европейского языка, который намерен изучать современный персидский, покажется, что этот язык довольно прост. В процессе изучения легко столкнуться со знакомой лексикой и обнаружить, что единая языковая семья обеспечила сохранение общих слов и звуков во времени и пространстве:

Подобным образом демонстрируют языковое родство около 265 персидских слов.

Как и в случае прочих крупных перемещений населения в прошлом и настоящем, толчком к арийской миграции стал вопрос выживания. Изменение климата, перенаселение и нехватка ресурсов на родине предков в сочетании с военными амбициями военачальников – все эти факторы, сложившись вместе, вынудили людей мигрировать. Переселение протоиранцев происходило по меньшей мере в три последовательных этапа или фазы, причем каждое перемещение имело собственный характер.

Первый тип миграции – постепенное проникновение в Иран семей скотоводов, которые добровольно покинули земли своих предков и совершили трудное путешествие на Иранское нагорье. У этих людей не было общего плана, они просто перемещались с места на место, пока не нашли для себя землю, обеспечивающую безопасность и хороший выпас скота. В целом они установили дружественные отношения с местным населением и не представляли угрозы для оседлых обществ, на территориях которых проживали.

Вторым типом миграции был массовый исход племен, возглавляемых хорошо организованной армией воинов. Во время этой волны многие тысячи людей двигались одновременно огромными колоннами и медленно, миля за милей, шаг за шагом, продвигались в Иран. Их разведчики и воины расчищали путь от любого вражеского сопротивления. Большинство людей шли пешком, неся на спине узелки; они вели мулов и ослов, нагруженных всем необходимым для обустройства дома. Верблюды несли палатки и ковры, которые должны были обеспечить ночлег, а огромные повозки, запряженные мощными, неуклюжими длиннорогими волами, были доверху нагружены провизией, бронзовыми котлами и деревянными сундуками. На них сидели дети, еще не умеющие ходить, радуясь возможности прокатиться и вздремнуть. Детям постарше было поручено пасти животных – коз, овец и крупный рогатый скот, а также молодых жеребят – и держать их на безопасном расстоянии от многих опасностей путешествия: оврагов, камнепадов и рек, а также львов, леопардов, лис и волков, которые часто встречались по всей Евразии и Ирану.

Повсюду раздавались звяканье, звон и перелив бронзовых колокольчиков, привязанных к шеям животных, создавая живую пасторальную симфонию. С пастушьими обязанностями детям помогали собаки – высокие мускулистые мастифы, чьи клички «Изгоняющий зло», «Ловец врагов», «Не думай, кусай!», «Злее своего недруга!» или «Громок его лай!» противоречили тому, как собаки вели себя с детьми – они были мягкими, игривыми и милыми.

Наконец, последняя фаза миграции характеризовалась массовыми передвижениями конных кочевников. Многие тысячи всадников и их скакунов, с грохотом проносящихся по местности, были, должно быть, впечатляющим зрелищем. Эти народы жили в седле. Они не строили зданий и не нуждались в них, поскольку всю свою жизнь проводили верхом. Само собой, протоиранцы могли быть воинственными – не стоит воображать их мирными пастухами, живущими в гармонии с природой. Степные всадники, вторгшиеся в Иран, были свирепы. Их племена и кланы жестоко конфликтовали и постоянно воевали, особенно когда засуха или снегопад уничтожали пастбища и убивали домашний скот, превращая в необходимость набеги на стада других племен.

«Авеста» предоставляет нам богатый словарь наименований боевых приемов и оружия: мы знаем, как называли армию («спада»), боевую линию («расман»), лучников («танвани»), тетивы для луков, сделанные из кишок газели («джия»), колчаны на тридцать стрел («акана»), пращи («фрадахшана»), камни для пращи («асан фрадахшана»), а также шлемы («саравара»), пояса («камара»), седла для лошадей («упари-спата»), хлысты для лошадей («аштра») и быстрые боевые кони («арвант»). Именно мастерство управления лошадью и способность благодаря использованию бронзовых удил формировать кавалерийские подразделения без громоздких колесниц позволяли протоиранцам быстро передвигаться и захватывать новые территории.

Евразийские конные кочевники и их персидские потомки были мастерами стрельбы из лука верхом на лошади. Их основная техника состояла в том, чтобы выпустить залп стрел, мчась галопом с головокружительной скоростью прямо на врага, и в последний момент сделать разворот, продолжая выпускать стрелы обратно поверх крупов своих лошадей, пока они уносились прочь. Только наездник с большим опытом и знанием психологии лошадей мог применять такую стратегию, особенно когда этот замечательный прием осуществлялся без седла или стремян. Используя только поводья и силу своих бедер, обхватывающих лошадь, хороший всадник мог контролировать движение лошади и даже выпустить одновременно несколько стрел, летящих во врага по единой траектории и с предельной точностью. Этот выстрел, впоследствии названный парфянским, стал возможен благодаря использованию небольшого универсального композитного лука. Такой лук стал технологическим прорывом, представляя собой компактную машину для убийства. Он произвел революцию в кавалерийской войне и сыграл немалую роль в захвате Ирана евразийцами и в последующем создании Персидской империи.

Военную знать отличало владение лошадьми. Как очевидный символ статуса и богатства лошади были тесно связаны с идеологией племени и образом идеального воина. О важности лошадей среди знати особенно ярко свидетельствует тот факт, что многие дворяне носили имена, включающие древнеперсидское слово, означающее лошадь, «аспа»: к примеру, Виштаспа («владеющий скаковыми лошадьми»), Сатаспа («имеющий сотни лошадей») и Аспабара («рожденный лошадью»).

Взяв курс на восток, на земли вдоль реки Амударьи, некоторые из всадников-мигрантов поселились в оазисах этой холмистой страны – они стали теми, кто на древнеперсидском языке именовался «бактриш» («бактрийцы») и «сугуда» («согдийцы»).