Наконец, когда я уже собиралась сдаться и поискать съестное в другом месте, меня посетила новая идея. Усердно загребая лапами землю, я начала делать подкоп, чтобы пролезть по нему внутрь постройки. Как выяснилось позже, идея оказалась не такой гениальной, как я думала. Здание стояло на фундаменте из зарытых в землю и лежащих вплотную друг к другу бревнах. Пролезть через них не представлялось возможным. Раздосадованная своей несообразительностью, я выбралась из напрасно вырытой ямы и отряхнулась от прилипшей к шерсти грязи.

За то время, что я провела в этом тупике, уже начало светать, и возле постройки вдруг появился человек. Он приближался, глухо постукивая тростью и звеня болтавшейся на поясе связкой ключей. Надеясь, что пожилой рабочий не разглядит меня в полумраке, я застыла на месте, спрятав за спиной приметный хвост. Однако, приблизившись к двери и достав ключ, старик замер и озадаченно пробормотал:

– Это еще что такое?

Он ткнул тростью в образовавшуюся горстку земли и обнаружил оставленную мной яму. К сожалению, зрение его явно не подводило, осмотревшись по сторонам, он тут же заметил меня и с негодованием воскликнул:

– Вот же паразит. А ну прочь отсюда!

Он начал как сумасшедший размахивать тростью, грозно притоптывая ногой. Раздраженно махнув хвостом, я вспрыгнула на крышу зернохранилища, в которое так упорно пыталась проникнуть, и перепрыгнула на покатую крышу соседнего здания. Под крики все еще не успокоившегося старикашки, взобралась на конёк, с которого открывался вид на просыпающийся город, и устало вздохнула. Череда невезенья все никак не желала заканчиваться.

Вид навевал тоску. Среди грязных улиц и серых, невзрачных построек один лишь храм Светлого Ковена притягивал взгляд своей белизной. Темные крыши домов сливались в одно огромное размытое пятно, низкие тяжелые тучи не пропускали утренний свет, а редкие уличные фонари едва ли могли разбавить мрачность этого места.

Дома соединялись друг с другом, формируя одно длинное здание, по крыше которого я вернулась обратно к другому концу улицы. Внизу, в том самом переулке собралась стража. Несколько мужчин в темно-синей униформе с серебряными нашивками на рукавах грузили в телегу три завернутых в одеяла тела. Когда один из них откинул брезент, я тихо пискнула и отвела взгляд. Кажется, этой ночью было совершено не одно преступление. Отвернувшись от жуткого зрелища, перелезла на другую сторону дома и спрыгнула на соседнюю улицу.

До самого полудня я скиталась по городу, стараясь не попадаться страже на глаза. Поиски пропитания не увенчались успехом. В одном из переулков я обнаружила раскиданные коробки с отходами. Одна из них шевелилась, а изнутри доносился тихий писк. Но привлекло мое внимание не это, а выпачканный в грязи кусочек сыра, который лежал неподалеку. Несколько минут я со всей серьезностью раздумывала его подобрать, но, встряхнув головой, прошла мимо.

Помимо голода, общей усталости и раздражения, у меня ужасно чесалась спина между лопатками, и как бы я не пыталась, дотянуться до того места не получалось. Завернув в очередной проулок, я оказалась возле высоких кованых ворот. Расстояние между прутьями было достаточно широкое, чтобы я смогла пролезть и попасть во внутренний дворик с небольшой лавочкой и двумя невысокими деревьями. Подойдя к одному из них, я потерлась спиной о шершавую кору, но облегчения это не принесло.

Решив, что мне не помешает небольшой отдых, устроилась здесь же под тенью дерева и свернулась калачиком. Широко зевнув, закрыла глаза и, несмотря на неприятный зуд, почти сразу уснула.

А после пробуждения меня ждали новые неприятности.

– Не разбуди!

– Аккуратней!

В сознание ворвались тихие смешки и перешептывание. Я распахнула глаза, и в этот момент с щелчком шею стянуло что-то прохладное и увесистое, окончательно выводя меня из сонного состояния. Передо мной возникло мальчишеское лицо с прыщами и едва проступившей рыжей бородкой. Парень гаденько усмехнулся и торопливо отбежал к лавочке, на которой сидели другие дети. Предчувствуя опасность, я дернулась в сторону забора, однако, что-то помешало мне, сдавив горло. По дворику эхом пронесся дружный хохот. Обернувшись, я увидела свисающею с шеи короткую цепь, конец которой обхватывал дерево.

Возле скамейки собралось около десятка человек, в основном подростки, хотя некоторые выглядели не старше десяти лет. Один из них держал в руке толстую короткую ветку с двумя разветвлениями, между которыми был натянут эластичный шнур с небольшим отрезком кожи посредине. Сунув руку в карман, он достал пустую скорлупку от какого-то ореха и, положив его в центр, натянул шнур. Тут до меня дошло, что этим он целится в меня. Широко раскрыв глаза, дернулась в сторону. Пространства для маневра оставалось слишком мало, лишь чудом удалось увернуться. Изогнувшись всем телом, судорожно пыталась стянуть с шеи цепь, и зубами, и лапами, но она сидела слишком плотно.

– Ха, мазила!

– Дай я теперь!

По очереди в меня летели скорлупки, бутылочные пробки, скатанные в шары куски грязи, а кто-то особо жестокий стрелял и мелкими камнями. Некоторые снаряды пролетали мимо, от других я уворачивалась, но некоторые все же достигали цели.

– Попал! Видели?

– Дай мне, ты уже два раза пробовал!

– Да у тебя коргетка кривая.

– Эй, я её вообще-то сам делал.

– Ха-ха, смотрите! Какой смачный ком грязи прямо в морду.

С того момента, как оказалась в этом теле, я впервые почувствовала себя зверем. Жалким, побитым и загнанным в угол. Не знаю, сколько это издевательство продолжалось, мне казалось, что целую вечность. У меня сбилось дыхание, сердце бешено стучало в груди, тело ныло от ударов в нескольких местах, я затравлено озиралась по сторонам, молясь, чтобы это унижение скорее прекратилось.