По лестнице спустились трое заспанных, но встревоженных мужчин. Их вид говорил о том, что дежурная их здорово напугала. Самой старухи не было видно – похоже, что она нашла применение своей энергии и теперь решила перебудить весь санаторий. Один из мужчин нес фонарь.

Тим снова начал говорить.

– Сначала мы ехали по аллее; вы знаете, это там. Там по бокам деревья, их так пригнуло снегом, что нельзя было проехать.

– Пригнуло снегом?

– Ну да, они же тонкие. Приходилось ударять и отъезжать, тогда они выпрямлялись. Мы ехали поверх снега и продавливали дорогу. Если бы мы попробовали ее расчищать, мы бы сразу застряли.

– Понятно, – сказал Вацлав, – а дальше вы свернули налево.

– Да, налево. Снег шел так сильно, что фары почти не помогали видеть. Мы чуть было на сорвались. Мы остановились на самом краю, потому что Маргарет увидела внизу что-то черное. Оказалось, что в метре от нас пропасть, а внизу растут деревья.

– Слава Богу, – сказал один из мужчин, – но вам не стоило ехать так далеко.

– Да, но Маргарет, ей было так весело. Она сказала, что еще никогда не видела такого снега. И она меня просила, вы понимаете… Я тоже никогда не видел…

– Не сомневаюсь, – сказал Вацлав, – что же дальше?

– Дальше мы ехали по краю обрыва, – продолжал Тим, – и я сбрасывал снег вниз. Я не хотел, но она просила меня. Ей все было интересно. Я не мог ей отказать. Она так развеселилась; она была как пьяная.

– И, к тому же, она все время вас целовала. Я бы тоже не смог отказать, – сказал Вацлав.

Тим взглянул на него, но оставил реплику без внимания.

– Потом мы повернули обратно, но немного потеряли направление. Мы решили не очень спешить. Маргарет попросила меня сделать дорожку. Понимаете, она никогда не видела, как это делается. Я сказал, что мы не пройдем, но она просила. Я не мог отказать. Я сделал гору снега в два раза выше машины, наверное. Она сказала мне ехать вперед. Я сказал, что мы или совсем застрянем, или перевернемся. Но она просила.

– И вы застряли, а она ушла пешком просить о помощи?

– Нет, мы перевернулись, повалились на бок. Дверца была сверху и выйти могла только она. Я не мог, мне мешало кресло. Мы упали так мягко, что ничего не сломалось и не разбилось. Только меня прижало креслом, и я не мог двигаться.

– И тогда она ушла?

– Она не хотела, но я попросил ее. Она сказала, что скоро вернется, позовет людей, чтобы меня вытащили. Бульдозер, конечно, все равно бы остался лежать. Это было очень давно, но она не вернулась. Я боюсь, что она сбилась с дороги.

– Она не могла сбиться с дороги, – сказал Вацлав, – потому что могла бы идти только по следу бульдозера. Но она могла сорваться вниз. Вы об этом подумали?

– Только сейчас. Когда я возвращался, я думал, что она здесь. Она здесь?

– Ее здесь нет и не было. Она не возвращалась.

– Я ее долго ждал и начал замерзать, – продолжал Тим, – потому что лежал на холодном. Но не это главное. Я посчитал, что ей нужно минут сорок, чтобы вернуться, а ее не было больше часа. Я волновался.

– И что же вы сделали?

– Я выломал второе сидение, чтобы выйти. Я понимал, что это большой ущерб и придется платить, но я не мог больше оставаться там. Когда я шел обратно, я не видел ее следов, совсем не видел, их совершенно занесло снегом. Я оставил фары включенными, иначе мы бы не смогли найти машину; ее, наверное, тоже занесло.

По лестнице спустились еще четверо.

– Нас девять человек, – сназал Вацлав, – сейчас мы переоденемся и через десять минут собиремся здесь. Возьмите фонари, если они у вас есть. Одевайтесь теплее, это надолго.

Они искали Маргарет до трех часов ночи. Конечно же, их поиски были бесполезны. Вацлав предполагал это с самого начала, но он хотел понять, как именно все произошло. Если Тим убийца, то он мог бросить тело в любом месте, но недалеко от полузасыпанной сейчас колеи. Вацлав постоянно шел рядом с ним и говорил. Тим отвечал, но голос не выдал его ни разу. Тим серьезно волновался только однажды – тогда, когда они вышли к обрыву, и внизу действительно затемнела размытая масса соснового леса. Но это волнение ничего не означало – никакой человек не остался бы спокоен, стоя здесь.

– Если… Если бы она упала, – сказал Тим, – как вы думаете, она могла бы остаться в живых?

– Только если бы упала в глубокий снег, – ответил Вацлав.

В голосе Тима была надежда. Невозможно так артистично врать. Весь его восьмилетний опыт не давал Вацлаву ни одного намека, ни одного сомнения в правдивости этого человека.

– Но снег здесь действительно глубокий. Тогда она спаслась?

– Там внизу острые камни и почти нет ровного места, – сказал Вацлав. – Вам не стоит слишком обнадеживать себя.