Я хихикаю. — Хорошо сыграно.

Мимо женщин проходит официант с тарелкой закусок. Клео оживленно поворачивается, указывая на что-то на блюде, и одновременно обращается к Блейк. Я наблюдаю, как рыжая берет салфетку и выкладывает на нее жареные сырные шарики. Мои губы подрагивают.

— Как дела с твоей женой? — спрашивает Раф. — Кажется, она больше не ненавидит тебя.

— Да, у нас есть прогресс. Я просто хочу, чтобы она была счастлива здесь.

— А она счастлива?

Я на мгновение задумался. — Честно? Не знаю.

То короткое время, что мы провели на берегу, было замечательным, но я убежден, что ее все еще что-то тяготит. Я просто понятия не имею, что именно.

— Ты возвращаешься сюда уже несколько недель и говоришь, что до сих пор не покорил ее? Это не тот Неро Де Лука, которого я помню. У тебя никогда не было проблем с тем, чтобы сделать женщин счастливыми.

— Она другая. Сложная. Я никогда не могу понять ее до конца.

Раф касается моего плеча. — Давай присядем.

Мы проходим в тихий угол комнаты и садимся за один из пустых столов. Деревянный стул скрипит под моим весом.

Появляется еще один официант с бутылкой красного и наполняет наши бокалы. Когда он уходит, я вздыхаю.

— Так тебе пришлось получить разрешение Джино, чтобы пригласить меня сюда?

По выражению лица Рафа пробегает тень. — Мы поговорили.

— Он дал тебе полную информацию обо мне? — спрашиваю я, гадая, ввел ли Джино наконец Рафа в курс своего плана по убийству Пахана.

— Он ничего особенного не сказал.

Видимо, нет.

— Как он с тобой обращается? Он сказал, что ты работаешь с Алессио.

Я пожимаю плечами. — Алессио не так уж плох. Совершенно чертовски сумасшедший и заноза в заднице, но, кажется, он мне нравится. Он из тех, кого ты точно захочешь видеть на своей стороне в драке в баре.

Раф отпивает глоток вина. — Ты и с Козимо дружишь?

Я смотрю на него. — Похоже, ты немного ревнуешь.

Раф бросает на меня мрачный взгляд, но я понимаю, что права. Он тоже скучает по мне. Может быть, после того как я помогу выгнать Братву из нашего города, мы наконец-то сможем проводить время вместе, как раньше.

Ностальгическое чувство прошлой ночи снова проникает в мою грудь.

Я прочищаю горло. — Отвечая на твой гребаный вопрос, конечно же, нет. Боже, этот парень такой самовлюбленный мудак. Передай Фаби мои соболезнования. Не могу поверить, что твой ангел-сестра через несколько месяцев выйдет замуж за этого заносчивого урода.

— Ему лучше знать, как относиться к ней, кроме как с уважением, — хмуро говорит Раф. — А у тебя искаженное представление о нем. Ты всегда что-то имел против него.

— Не всегда. Как раз после того случая, когда он украл мое гребаное вино. Помнишь? Целый ящик, который я лично заказал у того производителя в Тоскане.

Раф ухмыляется. — О да.

— Оно стояло там, ждало меня в Velluto, а он увидел его в погребе и потребовал, чтобы Таннер продал его ему. Такой поступок показывает характер человека. У этого парня его нет.

— Я помню, как ты заставил Сандро отвезти тебя к Ферраро в полночь, чтобы ты мог противостоять Козимо, — говорит Раф с легкой усмешкой.

— А этот урод даже не соизволил со мной поговорить. — Я откидываюсь в кресле. — Знаешь, я думаю, что Сандро на самом деле привел меня сюда после этого, чтобы я мог выпить бокал и успокоиться. Есть много парней, которые просто хотели бы избавиться от своего разъяренного босса как можно скорее, но Сандро никогда не боялся моего гнева.

Раф кивает, его взгляд устремлен на свой бокал. — Он мало чего боялся.

У меня в груди все сжалось. Нет, не боялся. Он даже не боялся смерти, потому что ему бы ни за что не пришло в голову отдать Блейк ключи от машины, если бы он был охвачен страхом.

— Я убил тех, кто его поймал, но этого недостаточно.

Выражение лица Рафа темнеет. — На прошлой неделе мы поймали двух Железных Хищников, которые вынюхивали информацию на одном из наших складов в Олбани.

— В самом деле? Господи. Не могу поверить, что они настолько глупы, чтобы проникнуть на нашу территорию.

— Мы их предупредили. Сказали им, что ты один из наших и что, если они будут преследовать тебя, это будет означать преследование и Мессеро, и Ферраро.

— Сомневаюсь, что Джино пошевелил бы пальцем, если бы дело дошло до этого.