Когда на женщину нападает насильник, мы спрашиваем, во что она была одета, сколько выпила, почему была одна, зачем пошла на свидание с мужчиной, если не хотела с ним секса, — словом, выуживаем любые подробности, которые оправдали бы пережитые ею нежелательные сексуальные домогательства. Просто нам легче выставить виновной женщину на том основании, что она сама испорченная, чем признать, что мужчина совершил нечто ужасное. Таким образом, когда идея о фригидности женщин перестает служить интересам патриархата, ее можно отбросить. И ее место занимает средневековое представление о женщинах: сексуально озабоченных, только и мечтающих о том, чтобы погубить окружающих мужчин злокозненными чарами своей сексуальности.

К счастью, мы больше не обвиняем женщин в ведовстве, а идея, что женщины могут прибегать к оккультным обрядам, чтобы добиваться секса с мужчинами, уже более- менее ушла в прошлое. Зато в нас все еще живо представление, что женщины обладают мощной, возможно даже, колдовской сексуальной властью над мужчинами. В самом деле, что, как не это, может спровоцировать на домогательства мужчин, которые в ином случае мирно занимались бы своими делами?

Одним словом, ясно, что при всех переменах в нашем отношении к женской сексуальности со времен Средневековья одно остается неизменным — уверенность, что сексуальность у женщин неправильного свой ства. Общество с прежней решимостью настаивает на неверном отношении женщин к сексу. Миллионы и миллионы людей занимаются сексом вне пределов нормативно- гетеросексуального контекста, и у них мы можем научиться некоторым важным вещам, которые помогут нам сломать наши самонадеянные гипотезы относительно секса. Один такой урок заключается в том, что нам следует отбросить богословскую, а также псевдонаучно обоснованную идею о назначении секса единственно как способа зачинать детей. Тогда мы научимся разделять секс на те его виды, которые либо интересны нам, либо неинтересны. Те, кого обвиняют в отсутствии интереса к сексу, смогли бы убедиться, что очень даже интересуются им, когда то, что доставляет им удовольствие в сексе, доступно и не считается зазорным. Если мы разорвем застарелую связь между сексом и деторождением, то отойдем и от привычки определять женщину по ее детородной способности.

Благодаря историческому опыту мы можем отказаться от идеи, что то представление, которое есть у нашей культуры о сексуальности, неизменное и правильное. Нам нужно принять осознанное решение и прекратить относиться к женщинам как к существам из другого теста по сравнению с мужчинами, которые знают, как правильно заниматься сексом. И тогда, возможно, мы увидим, что все вокруг стали немного счастливее.

Оправдания новые, ожидания прежние Возлагаемые на женщин ожидания — е ще одна область, где наше общество продолжает смотреть в прошлое. Средневековым женщинам предназначали роли жен и матерей, и мы едва ли вправе заявлять, что придерживаемся другой точки зрения. Как общество относилось к семейному статусу женщин в прошлом, так во многом относится и сегодня. Девочек с детства баюкают сладкими сказками, в конце которых героиня и «правильный» избранник играют свадьбу, а потом живут долго и счастливо. Девочки играют воображаемые свадьбы с куклами, наряженными в подвенечные платья. Века идут, но над этими ожиданиями они не властны. New York Times и сейчас адресует дамам странички объявлений о свадьбах и помолвках; в телевизоре бесконечной чередой следуют реалити- шоу на тему, как найти мужа; свадебная индустрия набирает силу и так уже разрослась, что ее называют теперь «свадебнопромышленным комплексом». В «самый главный день в жизни женщины» мы вкладываем все больше средств — а мериканская свадьба в среднем обходится в 29 000 долларов. Средневековые европейцы не поняли бы, зачем так тратиться, поскольку им был важен брак как таковой, а не свадебные церемонии, однако результат все тот же318. Девочкам с малолетства внушают, что замужество — это самое главное событие в их жизни.

После свадьбы женщинам надлежит выполнить свое биологическое предназначение и стать матерями. Те же «научные» исследования, что сообщают нам, будто на свете всегда был и будет единственный стандарт красоты и будто женщины не сексуальны, также говорят нам, что самое главное назначение женщины — вынашивать детей. Точно так же, как всякие отношения женщины с мужчиной предположительно нацелены на выбор успешного партнера, способного обеспечить ее саму и ее детей, в качестве организующего принципа женской жизни предполагается произведение на свет потомства.

Тимарет, дочь Микона, художница Миниатюра из книги Джованни Боккаччо «О знаменитых женщинах»

Случается, что подобные представления о женщинах выплескиваются в реальное политическое пространство. Так, в США при администрации Джорджа Буша — младшего Центры по контролю и профилактике заболеваний разразились социально- консервативным заявлением, что женщины детородного возраста должны считать себя «предбеременными». Послушать их, так в молодых женщинах главное то, что они когда-нибудь могут стать матерями, а вовсе не то, что они люди, чье здоровье и счастье сами по себе ценны. Чтобы вы не приняли это за стародавний пережиток, озвученный особенно реакционным американским правительством, спешу сообщить, что не далее как в июне 2021 года Всемирная организация здравоохранения призвала «уделить должное внимание предотвращению … употребления спиртного среди … женщин детородного возраста»319. Сюда следовало бы включить 14-летних девочек, а также женщин, решивших вообще не заводить детей, и тех, которые уже родили стольких детей, скольких хотели. Когда дело касается здоровья женщин, ничто, вообще ничто другое так не заботит общество, как их возможность нарожать побольше новых людей. В конце концов, у нее может родиться сын, а его радости жизни уж точно будут значимы.

От средневековых женщин тоже ожидалось, что они вступят в брак и родят детей, а с детьми связывались надежды на процветание фермерского хозяйства, на умножение состояния и политического влияния. Но что любопытно, замужество и материнство в пору Средневековья было скорее предопределенностью, чем целью, в отличие от нашего времени. Безусловно, женщины блюли целомудрие и как могли украшали свою внешность, именно чтобы сделать себя более выгодной партией, но такова была назначенная им участь. И суть ее состояла в продолжении рода, а не в погоне за девчачьими мечтами.

Наше общество по- прежнему считает главным амплуа женщины замужество и материнство, правда, ловко облекает его в красивые иллюзии. Ты станешь принцессой, хотя бы и на один день. Твои дети будут расти и на твоих глазах добиваться успехов. Возможно, ты доживешь до дня, когда уже твоя маленькая принцесса вырастет и отец поведет ее к венцу, чтобы вверить другому мужчине. Это и будет вся твоя жизнь.

Интересно, что если наше отношение к замужеству и материнству в основном осталось прежним, то наши ожидания относительно женщин и работы сильно изменились. Как мы уже видели, средневековые женщины много и усердно трудились, однако нам часто говорят, что женщины появились на рабочих местах лишь в послевоенные десятилетия XX века, когда вышагнули из домашней сферы, чтобы занять свое место в рядах трудящихся. Нашему среднестатистическому современнику извинительно верить в эти россказни. Однако ученые мужи, и те пали жертвами этого мнения. В 1963 году социолог Уильям Гуд указал на «статистически нетипичный сегодня статус западных женщин … [и] и их высокую занятость на работе вне дома», что, как он утверждал, «обусловлено постепенным логичным философским распространением на женщин изначально протестантских понятий о правах и обязанностях индивида, подорвавших традиционные представления о “надлежащем месте женщин”»320. Тем не менее женщины Средневековья работали, и, безусловно, именно этого от них ожидало общество. Почему же мы считаем работающих женщин феноменом нашего времени?

Оглядываясь в прошлое, мы видим его через призму современных воззрений на гендер и работу. Средневековые женщины, как и их труд, считались маловажными по некоторым философским и богословским причинам, которые я упоминала выше. Женщинам отводилось приниженное положение по сравнению с мужчинами, соответственно, малоценным считался и их труд.

В представлениях эпохи Просвещения работать в сложной профессии или в общественной сфере для женщин означало идти против природы. Руссо утверждал, что женщины лучше всего проявляют себя в домашних занятиях, где требуется внимание к «мелочам», тогда как мужчины более интеллектуальны, и это создает взаимную зависимость, благоприятствующую «общественным отношениям». Для процветания «социальных отношений» лучше всего, чтобы женщины целиком отошли от публичной сферы и сосредоточились на домашней жизни, которая направляет их умственные устремления на все то, что в наибольшей степени упрощает мужчинам жизнь.