Обновив перчатки, Джоанна вернулась к своему месту и встретила слегка сонный, но прямой взгляд прозрачных, почти бирюзовых с коричневыми крапинками, глаз. Узкий от яркого света зрачок чуть расширился, глаза прищурились, а губы приоткрылись, открывая взору доктора влажные ровные зубы. Видимо, мужчина что-то хотел сказать, но хрип, вырвавшийся из горла, не носил никакой информации и Джоанна, потеряв интерес, отставила посуду и, жестом сказав одному из помощников добавить снотворного, вернулась к операции.

«Уже очнулся? Наркоман. Разочаровывает. Извини, мальчик, такие меня не интересуют.»

~оОо~

Успешно законченная операция не вызывала у Джоанны обычного подъема настроения, и она, вернув себе эмоции, с досадой выбросила перчатки и маску, выходя из операционной. Залпом допив остывший чай с молоком, она летящей походкой направилась к тезке.

Успевшая присесть, женщина сразу вскочила при звуке открывшейся двери и кинулась к доктору.

— И как?..

— Все прошло хорошо. Скопление желчи не было обнаружено, дополнительного разреза, как и дренажа удалось избежать. Он не был даже близко к смертельной опасности. Так что все намного лучше, чем я ожидала от огнестрельного ранения. Скажите, и как часто попадает ваш зависимый друг в такие ситуации? — Джоанна склонила голову набок в ожидании ответа.

— Вы его не узнали? — Сержант шире раскрыла глаза и уставилась на девушку, которая расстегнула халат и начала разминать шею. — Он часто бывает в этой больнице, так как постоянно встревает в такие ситуац… Стоп. Зависимый?

Джоанна подняла брови.

— Он наркоман. Не употреблял достаточно давно, но со стажем. Вы не знали?

Уоллиш побледнела.

— Я не… Я бывший врач… Я не видела…

— Значит, не наблюдали. Наркоманы — потрясающие лгуны и притворщики. Думаю, вам это известно. Он будет жить и через неделю поправится.

— Он не будет лежать неделю, поверьте мне, — покачала головой сержант. — Ему слишком скучно столько лежать. К завтрашнему дню его здесь уже не будет.

— Даже та-а-ак… Давайте поспорим. Я умею заинтересовывать. И он останется здесь сам, по доброй воле.

Посмотрев на доктора с жалостью, Уоллиш покачала головой.

— Как хотите. Спорить не буду. Я знаю, что так будет, — махнув рукой, она удалилась.

Пожав плечами, девушка недовольно посмотреал на пустую кружку и направилась к стойке старшей медсестры. Там она увидела работницу, которая застыла и тупо пялилась в медкарту.

— Что-то случилось?

Девушка подняла взгляд на Джона и моргнула.

— Это же Карлтон Бредмор … Известная личность в нашей больнице. Только у него не было ни разу настолько серьезной травмы, так что и к вам он не попадал под скальпель.

— Во-о-от как... Все бывает в первый раз, не так ли? — Подмигнула ей Джоанна.

~оОо~

Зайдя в ординаторскую с медкартой мистера Бредмора, Джоанна задумчиво присела на диван. Сведений в карте было непозволительно мало. Но достаточно, чтобы возмущений по этому поводу не было.

Сделав вывод, что у этого индивидуума есть связи в больнице, девушка недовольно поморщилась и принялась подробно ее изучать. Никаких ОРЗ, гриппов и легких таких, банальных заболеваний не было и в помине. Только раны, полученные, так сказать, в бою. Судя по профессии, полученные при задержании или преследовании очередного преступника.

«Все-таки интересно».

О Карлтоне Бредморе, конечно, она знала. Мало к каким гражданским обращается полиция, и в своих кругах Бредмор действительно был знаменитостью. Но подробности о его характере, образе жизни, как и его внешности — были тем, чем она никогда не интересовалась.

Встав с дивана, доктор направилась в сторону выхода, но взгляд зацепился за отражение в зеркале, и она остановилась. В свете светодиодных ламп девушка увидела свой самый частый образ — образ преуспевающего строгого очкарика-хирурга, помешанной на чистоте и аккуратности.

Маскировка и камуфляж — ее хлеб и вода. Девушка, ухмыльнувшись, отвернулась от серебристой поверхности. Джоанна оставила кружку с чаем на столе, вышла из ординаторской и пошла в выделенную пациенту палату.

Тихо постучав — все-таки ночь на дворе, доктор зашла в комнату и посмотрела на единственного (кроме нее) человека здесь.

Мужчина все еще был бледен, только сейчас эта бледность приобрела некоторый налет аристократизма. Дренажи, поставленные в брюшную полость и закрепленные лейкопластырем, выглядели неплохо.

Сев рядом с постелью, доктор внимательно посмотрела на прожилку на шее и сказала:

— Я знаю, что вы не спите, мистер Бредмор. Можете посмотреть на меня?

Навстречу ей открылись самые удивительные и красивые глаза, которые доктор когда-либо видела. Увидев их на операции, она отрешилась от эмоций и не чувствовала ничего, но сейчас… Губы медленно открылись и тут же раздался его голос. Истинно мужской, с хрипотцой и басом, пусть тихий и надломленный сейчас, он завораживал и заставлял хотеть его слушать: