Покойная мама всегда недолюбливала Елену, прямо говорила: дружить с ней – себе во вред. Нина раньше не понимала, но с годами все больше убеждалась в правоте маминых слов. Следовало бы потихоньку отдалиться от Елены, но как это сделать? Продать дом, сменить адрес, закрыть магазин? Переехать и начать все заново в сорок лет?

Ох, как же это сложно.

«Но хотя бы в отпуск съездить без Елены ты могла, не так ли?» – вопрошал внутренний голос, похожий на голос матери.

Могла, конечно. Но духу не хватило отказаться. Елена будет недоумевать, обижаться, расспрашивать, что и почему, даже, может, расплачется и спросит, чем она плоха, чем не угодила, почему Нина бросает ее, ведь они близки, как родные сестры!

Проще сделать вид, что все между ними по-прежнему. Елена опекает Нину. Елена знает лучше. Елена все устроит, а Нинин номер – шестнадцатый.

«Тогда не жалуйся, что так и помрешь в одиночестве!» – отрезал внутренний голос, и Нине нечего было возразить.

– Во сколько, значит, мы прибудем обратно? – спросила Елена, терзая несчастного Адама.

– Не позже восьми вечера, – отозвался он.

– Самое время поужинать! – воскликнула Елена. – А мы еще не решили, где, поэтому открыты всем интересным предложениям.

Нину чуть не вырвало, когда Елена прикоснулась к плечу капитана. Она почувствовала, что краснеет, понимая: Адам тяготится этим разговором, но не знает, как вежливо его завершить.

Помощь пришла с неожиданной стороны.

– Прошу прощения, что вмешиваюсь и прерываю ваш диалог, но не пора ли нам отправляться? Судя по расписанию, мы уже пять минут плывем по Дунаю. Может, вы позже разберетесь, кому, когда и с кем ужинать? – сварливо поинтересовалась женщина, сидевшая справа от Нины.

Играла музыка, но голос у говорившей был громкий, хорошо поставленный, так что все услышали ее слова. Разговоры стихли, пассажиры встрепенулись.

Капитан обернулся к говорившей. На той был строгий брючный костюм, будто она явилась на производственное совещание, и туфли на низком каблуке. В руках – путеводитель, на коленях – сумочка, которая стоила, наверное, примерно, как весь Нинин гардероб; на лице – ни малейшего следа косметики. Седая, худая, как лыжная палка, женщина сидела идеально ровно, выпрямившись, не касаясь спиной спинки сиденья. Бывшая балерина, что ли?

Вид у нее был такой строгий и неприступный, что даже Елена сжалась и не нашлась с ответом, хотя обычно за словом в карман не лезла. Нина мысленно поаплодировала мощной старухе, да и капитан, несмотря на явное смущение, был рад, что ему не пришлось отвечать Елене.

Он извинился, быстро отошел от Нины и Елены, встал к штурвалу, и спустя пару минут «Дунайская дева» отчалила от берега, направляясь в сторону знаменитой на весь мир Голубацкой крепости.

– Вот стерва! Влезла и все испортила, – прошипела Елена, имея в виду старуху с военной выправкой.

Адам сделал музыку тише, стал рассказывать о том, что им предстоит увидеть, а также о правилах поведения на лодке.

– Господа, сегодня вы побываете близ Джердапского ущелья, посмотрите на него под другим углом: увидите с реки, с воды, – заученно говорил капитан. – Должен сказать, мало какое место в Европе может сравниться с Джердапским ущельем по красоте, размаху, размерам: это самое длинное и глубокое ущелье в Европе. В древности здесь было Паннонское море, а ныне по каньону длиной около ста тридцати километров течет наш прекрасный Дунай.

Капитан откашлялся и свернул вступительную лекцию, предупредив лишь, что во время остановки возле Голубацкой крепости и в других местах не нужно всем одновременно бежать к борту и делать снимки, это опасно, прогулочный катер может накрениться. Следует подождать, он развернет «Дунайскую деву» таким образом, чтобы все смогли сфотографировать всё, что пожелают.

Еще Адам сообщил, что на борту имеются прохладительные напитки и всевозможные сувениры, книги и буклеты. Желающих приобрести пока не нашлось, но все улыбались и благосклонно кивали. Нина не сомневалась, что Елена прикидывает, как возобновить атаку на капитана: возможно, в процессе приобретения магнитика или открытки.

Нина, хотя и не собиралась составлять конкуренцию подруге (да и не смогла бы, пожалуй), с интересом смотрела на Адама. Видный мужчина, ничего не скажешь: высокий рост, спортивная фигура, мужественные черты. Но было в нем что-то трагическое, глаза казались потухшими, между бровей и возле рта – глубокие складки, выдающие, что этот человек привык хмуриться и печалиться, а не улыбаться.

Говорил он будто через силу, движения капитана были нервными и несколько незавершенными, словно он боялся сделать не то и не так. Хотя, возможно, это объяснялось отсутствием напарника и необходимостью делать несвойственную, непривычную работу.