– Им надо было, чтобы мы причалили к берегу, но не нужно, чтобы смогли покинуть его. – Адам сидел, привалившись к борту, не имея сил добраться до сидения, как Нина. – Поэтому ничего не выйдет. К тому же по этому киселю плыть не получилось бы, даже если бы двигатель работал.

– Становится темно, – обреченно произнесла Нина.

– Седьмой день заканчивается. У нас мало времени, если верить тем существам. Что-то случится, когда пройдут девять дней.

– А что мы можем? Уйти пробовали – не вышло, уплыть – тоже, – вздохнула Нина.

Она отчаялась, держалась только за счет поддержки Александра. Адам понимал ее, он и сам еле-еле оставался на плаву.

– Для начала предлагаю костер разжечь. Ночь будет короткая, но даже два часа провести, зная, что сущности могут добраться до нас в темноте, я бы не хотел. К счастью, на лодке хватает деревянной мебели. Спички есть. Бумага тоже найдется. Да, Адам?

Вместо ответа капитан поднялся на ноги. Оставляя грязные следы, прошелся по палубе.

– Нелепое название – «Дунайская дева», вам не кажется? – светским тоном осведомился он. Ему не ответили, и Адам продолжил: – Гори она огнем.

Гори не гори, а пожара желательно бы избежать, поэтому огонь из предосторожности решено было разжигать в металлическом ведре.

Чтобы расчекрыжить мебель, понадобились инструменты. Адам вытащил большой ящик, в котором лежали отвертки, обычный маленький молоточек и большой резиновый – киянка, рулетка, напильник, ножовка, плоскогубцы.

На самом дне – о чудо! – обнаружилась пластиковая литровая бутылка газировки. Она была полна меньше чем на половину, каждому хватило на два маленьких глотка.

– Эликсир жизни, – сказал Александр. – Вот оно, счастье!

Адам был с ним согласен, но не мог не думать, что, будь он сейчас один, ему хватило бы утолить жажду, а так – достались жалкие капли, лишь раздразнившие желание.

Они не успели развести костер до наступления темноты, которая надвигалась с огромной скоростью, как приближающийся к станции поезд. Но все равно им удалось, и вскоре пламя затанцевало, облизывая оранжевым языком ночной воздух.

Трое сидевших перед огнем людей старались не обращать внимания на шесть темных фигур, застывших возле воды. Существа, некогда бывшие обычными людьми, отправившимися на речную прогулку, смотрели на Адама, Нину и Александра.

– Как думаете, они собираются штурмовать лодку? – тихо спросила Нина.

– Хотели бы – уже сделали бы это, – ответил Александр.

– Если и так, мы будет отбиваться, – сказал Адам.

– Чем?

– Не думай об этом, Нина. Лучше поспи. Адам, и ты ложись, если хочешь. Я все равно не хочу спать, покараулю.

«Спать, зная, что это, скорее всего, твои последние часы? Нет уж».

Адам качнул головой, отказываясь.

Нина сказала, что не заснет.

– Жаль, переодеться не во что. Я перепачкался, от меня несет, как из помойного ведра. Не хочется помирать свиньей.

– Мы не умрем, – твердо проговорил Александр.

– Мне бы твою уверенность. – Адам невесело усмехнулся. – Когда я тебя увидел впервые, подумал: золотой мальчик. Холодный, сверкающий, как снег на горной вершине. Такие часто ломаются первыми. А ты молодец, держишься дольше всех. Даже твоя белая футболка чище, чем одежда у всех остальных.

Александр грустно улыбнулся.

– Насчет белой футболки… Я лет в шестнадцать придумал себе стиль. Решил: буду носить рубашки, футболки, свитеры только белого цвета, потому что черный – слишком мрачный, любые узоры – безвкусны, а цветное простит. Мне казалось, это меня отличает, делает особенным. Потом я понял, что любые ограничения – твоя тюрьма. Ты начинаешь узко смотреть на вещи. Боишься сделать неправильный выбор; чтобы не поставить пятно на свою репутацию, предпочитаешь удобных людей, принимаешь социально одобряемые решения. Не разрешаешь себе выйти на широкую дорогу, годами плетешься по проторенной тропке. Я нагромоздил кучу правил, стремился запихнуть свою жизнь в установки и схемы, как тело – в белые шмотки! Если выберусь отсюда, больше не стану ограничиваться в выборе. Не буду бояться запачкаться. К черту белые футболки.

Александр умолк. Нина смотрела на него, и глаза ее блестели не то от непролитых слез, не то от восторга.

«Она влюблена в него, – равнодушно подумал Адам. – Глупая кошка. Это ни к чему не приведет, все бесполезно, ведь нам суждено сдохнуть на этой посудине».

А потом, совершенно неожиданно, его озарило: не все потеряно. Это было сродни удару молнии, разряду электрического тока. Почему он не подумал об этом ранее?

– Слушайте, мне кое-что пришло на ум. Есть способ выбраться отсюда, – сказал Адам и подумал: «Только он не для всех».

Седьмой день прошел, седьмая ночь. Тьма рассосалась – ветер разорвал ее в клочья, разметал обрывки, зашвырнул за горизонт. Рассветная пора промелькнула за несколько минут – и вот уже небеса синеют, солнце глупым золотым блином переливается в вышине.

Нина подметила еще одну странность сломанного, порченного полуживого мира, в котором они оказались. Хотя часы не были наполнены нужным количеством минут, а ночи и дни сменялись неестественно быстро, организм чувствовал себя так, слово течение времени было нормальным. То есть они толком не ели, не пили, не отдыхали в течение семи суток – и организм был истощен.