Тяжким является путь тех людей, кто подобно Христу знает об уготованных ему мучениях, но не способен их избежать. Для них это рок. Но думается, все-таки глубоко ошибаются те, кто считает, что Христос безусловно и безропотно принимает страдания по воле Отца и ради исполнения Своей высочайшей Миссии. Напротив, все поведение Спасителя перед казнью и во время ее, по моему мнению, говорит об обратном. Другое дело, что Его протест против страшной доли не мог изменить предначертанного, и Он полностью остался во власти рока.

Авторы евангелий и более поздние их толкователи и комментаторы, особенно первые богословы, были разными людьми. Если иметь в виду мировосприятие тех и других, книги Нового Завета по сравнению с трудами большинства богословов, в первую очередь православных, отличает значительно более светлый, иногда даже радостный тон. В этих священных книгах трудно найти воспевание смерти, страданий, пыток, что составляет одну из характерных черт христианского богословия, в том числе православной литературы. Христос излучает свет и вовсе не олицетворяет мрак и страхи; Он оплакивал мертвых, а значит, совсем не считал, что смерть есть наилучший удел человечества. Исключение составляет Откровение Иоанна Богослова. Автор (авторы?) Откровения предлагал те же самые жестокие и бессердечные средства борьбы, которые ранее использовались против христианства.

Можно прийти к выводу, что более поздний образ Христа, кроткого и терпеливо сносящего несправедливости и мучения, не совсем соответствует евангелической фигуре этого Бога. Названный образ сформировался, с одной стороны, под впечатлением от кровавых преследований первых христиан (отчасти, видимо, преувеличенных), а с другой — в силу того, что первые христиане составляли самые попранные слои населения Римской империи, для которых страдания были привычным и понятным делом. Весь последующий культ мучений, олицетворяемый Христом, строился на этом неверном фундаменте, а не только на исконном евангелическом материале, а следовательно, первообраз был во многом искажен. Нельзя не учитывать и того, что насилие, влекущее страдание, всегда было самым распространенным способом решения религиозных, политических, социальных и иных проблем. Поскольку имелся культ страдания, христианство не могло оставаться безразличным к тому, что его вызвало, — к насилию, агрессии. Вот почему такой способ, хотя и осуждаемый религиозной доктриной, был успешно освоен этой религией, что ясно проявилось в Откровении Иоанна Богослова.

Новый Завет строго придерживался традиций страдания в иудаизме. Древние израильские пророки объясняли причины несчастий тем, что гнев Бога не мог не быть справедливым, а его справедливость — абсолютной. Более того, пророки выдвинули идею неизбежности наказания a priori, так сказать, в профилактических целях. Иными словами, оказывалось, что человек всегда виновен, потому что он человек. Здесь люди творили Бога, дав Ему безмерную власть над собой, как и Он творил людей, формируя их образы, а также символы и смыслы путем применения к ним наказаний.

Христос, как известно, был Сыном Бога-демиурга. Возникает вопрос: почему принесенный Им в жертву единственный Сын был рожден земной женщиной, а не богиней? Видимо, таким путем достигается максимальная психологическая близость Христа к людям, что делает Его образ весьма человечным и понятным. Этим же достоинством обладают многие античные мифологические герои, рожденные от богов смертными женщинами. Но не менее важен и вопрос о том, почему Бог принес в жертву именно Своего Сына, а не кого-нибудь другого, чтобы спасти человечество и наставить его на истинный путь. Можно полагать, что жертвоприношение сына (или дочери) есть древняя, активно поддерживаемая мифологией традиция; так поступали многие люди, стремившиеся снискать милость богов и иных высших сил, склониться перед ними.

Вместе с тем сын Бога, даже рожденный земной женщиной, сам не мог не быть Богом, хотя бы частично. Поэтому принесение его в жертву исключительно ценно. Как раз по этой причине Бог-Сын способен выступить и в качестве спасителя. Им не мог быть обычный земной человек. А вот его-то, земного, распинали всегда, не видя в том ничего необычного или злодейского. Так было принято, так было установлено природой, богами, людьми. Это дало право П. Ф. Лагерквисту писать: «Думаешь, Тебя одного постигла такая судьба, один Ты страдал и был распят? Нет, Ты знаешь, что не Ты один. Ты лишь один из многих в бесконечной веренице… Страдания и жертвы испокон веков — доля людей на всей земле, хотя Тебя одного называют Распятым, лишь Ты один из всех страдавших стал им, хотя, думая о боли, мучениях и несправедливости, люди думают о Тебе. Будто в мире есть лишь Твоя боль, будто несправедливость испытал лишь Ты один. Но кто позволил Тебя распять, кто назначил Тебе страдания и смерть?.. Ты должен знать, каков Он, Тот, Кого Ты упорно называешь «Бог-Отец», хотя Он никогда не жалел Тебя, никогда не выказывал Тебе Свою любовь, позволил Тебе висеть на кресте, когда Ты в глубоком отчаянии крикнул Ему: «За что Ты оставил Меня?»[56].

Христианство особо выделяет распятие Христа и признает Его «главным распятым» именно по той причине, что такие же страдания претерпевают все люди. Здесь нет парадокса, поскольку вся людская боль и все муки должны концентрироваться в одном лице, которое выступает единым символом всеобщего страдания. Как раз перед этим символом и склоняет свою голову христианская часть человечесва, причем каждый бессознательно предощущает в нем свои несчастья, обиды, боль. Поклонение Христу как центральному носителю страданий есть отделение последних от людей и придание им некоторой самостоятельности. На Спасителя люди смотрят как в зеркало, и то, что они там видят, постоянно убеждает: муки есть неизбежный их удел. Отношение человека к своим тяжким испытаниям амбивалентно: он стремится избежать их и в то же время устремлен к ним, в частности в олицетворении Христа. Наверное, в людях изначально заложено нечто мазохистское, что заставляет их упиваться собственными горестями. Хотя фигура Христа есть несомненный свет, она заслоняет радость, а поэтому внутренне противоречива. Неслучайно в христианстве предметом особого поклонения являются мученики. «Заслуги» многих святых сводятся исключительно к тому, что они были убиты.

Полное принятие страданий от Бога происходит из бесспорного Его права делать так, как Он считает необходимым. Именно эта концепция изложена в Книге Иова: человек обязан признать свою полную неосведомленность и совершенную неспособность понять смысл и цели Божественных действий, он должен без колебаний подчиниться воле Всевышнего и решительно отказаться от своей, не имея возможности выбирать, поскольку он ничто по сравнению с Творцом.

Вместе с тем «ни один из исповедующих религию Яхве не принял бы идею, что человек был таким с самого начала: Бог не был бы самим собой, если бы не создал все хорошим, совершенным и безупречным. После того как в природе человека произошли негативные изменения и она стала подвержена «земным» несчастьям, Он, рожденный совершенным, теперь вошел в мир начальником над самим собой… В результате необдуманного поступка, горделивого желания изменить свою судьбу и стать подобным Богу (в глазах древних семитов, хранивших в своих душах чрезвычайно живое чувство дистанции между Божественным и человеческим, последний мотив выглядел особенно непростительным) человек утратил свою первородную чистоту, заразился злыми инстинктами и тягостной склонностью к совершению злых поступков и в качестве наказания за отказ от своей первой природы был обречен на низменное, мучительное существование»[57].