Литвинов наступает на Захара. Его поза выглядит угрожающей. Концентрация тестостерона в приёмной просто зашкаливает.

— Ты слишком часто попадаешься на моём пути в последнее время, — цедит сквозь зубы.

Захар как будто совсем не боится его. В синих глазах пляшут чертенята. Я достаточно хорошо изучила его, чтобы понять. Сейчас что-то случится.

— Правда что ли? — голос пропитан сарказмом. — А разве не ты сейчас стоишь посреди моей приёмной? В моём офисе? И спрашиваешь моего сотрудника?

— Только попробуй протянуть свои грязные руки к моей девушке, — ледяной голос прокурора заставляет меня поёжиться.

— К твоей девушке? — Захар раскатисто хохочет. — А она об этом знает вообще?

— Заткнись, — мрачно.

Видно, что терпение Литвинова на исходе. Но Захара уже не остановить.

— Это какая-то странная закономерность, Лёха. Не находишь? Сначала твоя жена забывает, что она твоя жена. А теперь и девушка не в курсе, что она — девушка.

— С-сука, — Литвинов не выдерживает. — Сам напросился!

Бьет слева, размашистым ударом в лицо заставляя Захара повалиться на пол. Тот сносит стоящий позади него стеллаж. Горшок с цветком, который Настя любовно поливает каждую неделю, разбивается и падает на пол. Папки с бумагами, сложенные на полках, летят туда же.

Захар, лёжа на полу, держится за челюсть.

— Ты совсем охренел, Литвинов!?

Не в состоянии оставаться в стороне, бросаюсь в приёмную.

— Прекратите сейчас же! — мой голос звенит. — Что Вы себе позволяете? — обращаюсь к прокурору.

Тот стоит, зарывшись рукой в волосы. Похоже сам офигевает от своего поступка.

— П*здец, — шепчет, едва мазнув по мне взглядом.

Захар поднимается на ноги и резко дёргается по направлению к прокурору. Кидаюсь ему наперерез. Вцепившись в каменные плечи, тараторю бессвязно:

— Стой. Постой. Успокойся!

Он как будто не слышит. Продолжает наступать.

— Захар! — почти кричу.

Он заведён до чёртиков. Ссадина на скуле наливается синевато-лиловым.

Поворачиваюсь к Литвинову. Отчаянно:

— Прошу Вас! Уходите!

Тот, неверяще качая головой, делает пару шагов спиной вперёд. Оглядывает напоследок бедлам, устроенный им в приёмной.

— Уходите… — в моём голосе мольба.

Скрывается в дверях. Просяще смотрю на Захара. Его глаза шальные, желваки подёргиваются в напряжении.

— Успокойся. Он ушёл. Пойдём, я обработаю тебе рану.

Как маленького, беру его за руку и веду в туалет. Послушно идёт следом. По дороге достаю аптечку из шкафчика у Настиного стола. Надо бы вызвать клининг.

В туалете промакиваю ватный шарик антисептиком. Аккуратно прикладываю его к щеке Захара.

— Ауч! — сдавленно шипит сквозь зубы.

— Больно? — испуганно отдёргиваю руку. Беззвучно кивает.

Стараясь сделать голос строже, говорю:

— Потерпи. Немного осталось.

Опять прикладываю антисептик к ране. Болезненно морщится.

По инерции, не особо раздумывая, дую на рану. Он медленно поднимает на меня глаза, до этого смотревшие в пол. С опозданием осознаю, как близко мы стоим друг к другу.

Моя рука застывает в миллиметре от его лица.

— Сделай так ещё, — просит тихо.

Послушно вытягиваю губы трубочкой. Дую один раз. Потом другой.

Прикрывает глаза на мгновение. Вздрагиваю, почувствовав его руку на своей талии.

Притягивает меня ближе. Как зачарованная, смотрю в его глаза. Не знаю, что в них такого, но как и тогда, в спортклубе, они как будто вводят меня в состояние некоего транса.

Замираю, не в силах пошевелиться. Он медленно и осторожно приближается к моим губам. Остановившись на долю секунды, выдыхает. Целует меня.

Ватный шарик выпадает из моей руки. Цепляюсь за его плечи. Ладонями оглаживаю напряжённые мышцы сквозь ткань неизменно белой рубашки.

Он прижимает меня к постаменту раковины. Левой рукой обхватывает сзади за шею, вдавливая в себя. Его пальцы сжимают меня там, где начинается линия роста волос. Чувствую, как будто мной… управляют.

Невольно раскрываю губы шире. Он тут же вклинивается между них языком. Вздрагиваю. Ощущение его горячего влажного рта совершенно отключает мне голову.