Грубо схватив за волосы, разворачивает меня лицом к себе. Его ноздри раздуваются. Белки глаз покрылись красными прожилками. Цедит сквозь крепко сжатые зубы:

— Мне. Нужен. Наследник. Ты поняла меня!? — тянет сильнее.

Опустив глаза куда-то ему на грудь, киваю покорно. Муж отпускает меня и, забрав ключи от машины со стойки, выходит. Слышу, как громко хлопает входная дверь.

Прикрываю глаза. Мои руки, сжатые в замок у груди, такие же холодные, как у трупа.

Пора что-то решать, Альбина. Больше ждать нельзя.

Наше время

Альбина

— В чём дело? Тебе есть, что рассказать мне? — спрашивает Захар, вцепившись в мой локоть.

Что за привычка такая — хватать меня? После напряжённого разговора, состоявшегося с Муратом, это безумно раздражает. С силой вырываю руку.

— Я не хочу вести дело Титана.

Прищуривается, сложив руки на груди.

— Позволь поинтересоваться, Мамаева. С каких пор ты решаешь, с каким клиентом тебе работать, а с каким — нет?

Молчу, не зная, что сказать. Действительно, я устроилась на работу всего пару месяцев назад и уже вроде как… качаю права.

— Я… я не уверена, что справлюсь. Я никогда не работала с делами о банкротстве.

— Вот и научишься. В любом случае, я буду тебя курировать.

Привожу последний аргумент.

— У меня личная неприязнь к представителям Титана.

— Что-о? — Захар смотрит на меня во все глаза. — Напомню, Мамаева. По сути, ты работаешь в сфере обслуживания. Тебе нужно уметь находить общий язык с кем угодно и когда угодно.

— Я не буду вести это дело и точка. Попросите лучше Пашу, — отзеркаливаю позу Захара.

Смотрит на меня некоторое время, как будто прикидывая, серьёзно ли я.

Отворачиваюсь от него первой. Берусь за ручку двери.

— Прежде чем ты уйдешь, я очень советую тебе посмотреть это, — чеканит Гордеев.

Вполоборота замечаю, как он набирает что-то на экране своего телефона. Мой собственный гаджет вибрирует в кармане пиджака. Ловлю его взгляд. В нём — холодная решимость.

Достав телефон, вижу смс от абонента Захар Гордеев. Пара кликов по экрану, и моему взору предстаёт видеозапись с камеры ночного видения на стоянке спортклуба.

На ней я в том самом платке разукрашиваю Мазерати губной помадой. Затем присаживаюсь у переднего колеса. На записи видно, как я ударяю по шине несколько раз. После видео идут скрины крупным планом. На них чётко угадывается моё лицо.

Леденящий страх змейкой ползёт по позвоночнику.

— У меня только один вопрос, Мамаева. Чем ты это сделала? Я всю голову себе сломал.

Произношу едва слышно, одними губами:

— Ножницы для груминга. Я подрабатывала в зоомагазине.

— Ножницы… — шепчет Захар, уставившись на меня.

— Что теперь? — мой голос ровный и бесцветный.

— А теперь, Мамаева. Я даю тебе выбор. Статья 167 УК РФ. Умышленное уничтожение чужого имущества, повлекшее за собой значительный ущерб. Ты в курсе, сколько стоит резина для Мазерати?…

— Или?…

— Или ты делаешь то, что я говорю. Спокойно и без истерик.

Не раздумываю ни секунды. Какой же это выбор — без выбора?

— Я Вас услышала, Захар Андреевич. Могу приступать?

— Можешь, Мамаева, — на его лице ни тени улыбки, несмотря на то, что победа за ним. — Документы по делу привезут завтра. Я тебе сообщу — когда.

— Я свободна?

Пауза.

— Можно сказать и так, — сквозь белый шум доносится до меня многозначительное.

* * *

Всю следующую неделю я просто идеальный сотрудник. Думаю, если бы в нашей фирме существовала доска почёта, моё фото уже бы висело на ней.

Я прихожу на работу в полдевятого и работаю, не поднимая головы, до закрытия. Я берусь за любые поручения. В обеденный перерыв я читаю закон о банкротстве. Вечером, сидя дома перед телевизором, отключаю звук и штудирую обзоры судебной практики.

Ни словом, ни взглядом я не даю понять Мудаку Андреевичу, что я чем-то недовольна. В том, что он Мудак, я больше не сомневаюсь.

Внешне я абсолютно собрана и спокойна. А внутри… Внутри бушует буря.

Я — как в той сказке. Налево пойдёшь — коня потеряешь. Направо пойдёшь…

С одной стороны Мурат, который явно дал понять, что приехал сюда за мной. Официально мы с ним до сих пор не разведены. В тот момент, когда я убегала из дома, мне было не до соблюдения всех этих формальностей.