Тёмыч сложно сходится с людьми. Ему нужно чуть больше времени, чем обычному ребёнку, чтоб привыкнуть к человеку, а тем более — начать ему доверять. Общаться со сверстниками ему непросто. Молчаливый малыш многим кажется странным. Я частенько выручаю Матвея, когда ему не с кем оставить сына.

Бегло оглядываю себя в зеркале прихожей. Я сбросила пару килограмм за последние недели. Бледновата…

Критически оцениваю свой внешний вид. Закрытый топ. Чёрные легинсы со штрипками. Кто-то носит их «в люди», но я предпочитаю ходить в них дома, так как они очень удобные на самом деле. Платок на голове, чтобы усмирить отросшие волосы, которые никак не желают собираться в пучок. Захар называет эту штуку чалмой и как-то странно на неё реагирует. Я подшучиваю над ним. Мол, триггерит что-то? Но ношу чалму по тем же соображениям, что и легинсы-трико. Это удобно…

Матвей заходит в квартиру. Сейчас зима и на улице, без преувеличения, дубак. Его щёки раскраснелись с мороза.

Коротко обмениваемся приветствиями. Тёмыч, радостный, бежит к отцу. Матвей треплет его по растрёпанной макушке.

— Ну что, пора собираться, боец?

Улавливаю, как ведёт носом, принюхиваясь к запахам с кухни.

Всё ясно. Опять голодный.

— Кушать будешь.

Матвей мнётся, пытаясь вежливо отказаться от приглашения. Заявляю бескомпромиссно:

— А это не вопрос! Пока не поешь, ребёнка тебе не отдам, имей в виду.

И без того румяные скулы Матвея розовеют ещё больше. Стесняется.

Перекидываемся с ним ничего не значащими фразами, сидя на кухне. Матвей уплетает за обе щёки. Похоже, домашняя еда для него — экзотика.

Я не ем, просто пью чай. Захар обещал быть вовремя сегодня. Хочу поужинать вместе.

Звук проворачиваемого в замке ключа звучит для меня райской музыкой. Пришёл. Наконец-то!

Не успеваю выйти и встретить его, как он заходит на кухню сам. Первым делом здоровается за руку с Артёмом, который, сидя на диване, крутит в ладонях горячо любимый им кубик Рубика. У них с Захаром рукопожатие — это своего рода ритуал.

Захар приветственно кивает сидящему за столом Матвею. Тянет якобы обиженно, но я знаю, что он так шутит:

— Э-э, брат. Какого хрена? Ты съел мой ужин!

— Тут на всех хватит, Отелло, — посмеиваюсь.

Захар переводит взгляд на меня и замирает. В противовес цвету лица Матвея, его — ужасающе бледное.

— Пойду руки сполосну, — говорит бесцветно. Непонимающе провожаю его взглядом.

Когда через двадцать минут Захар выходит из ванной, Матвей с сыном уже уехали.

Я сижу за столом, скучающе листая ленту в соцсети.

— Ну что так долго? — недовольство сквозит в моём голосе, хотя я очень стараюсь сдерживаться.

Буркает что-то непроизносимое себе под нос. Отодвинув стул, садится.

Ставлю перед ним тарелку. Сегодня на ужин паста том-ям с креветками и пармезаном. Захар говорит, она у меня — «лучшая».

Он лениво ковыряет содержимое своей порции, как будто у него нет аппетита. С противным звоном грохает вилку о поверхность фарфора. Отодвигает от себя пасту.

— Невкусно? — интересуюсь разочарованно. — Передержала?

Захар ненавидит разваренные макароны.

Смотрит на меня так, как будто я чем-то его разозлила.

— Может расскажешь, наконец? Что происходит!? — его тон полон с трудом сдерживаемого гнева.

— В смысле? — удивляюсь искренне. О чём это он?

— Альбина. Хватит, прошу. Скажи уже как есть!

— Что сказать? — по-прежнему недоумеваю.

Он встаёт из-за стола и начинает ходить по кухне, нервно размахивая руками.

Арчи сидит в углу и, виляя хвостом, с интересом наблюдает за своим явно сошедшим с ума хозяином.

Захар резко останавливается посреди комнаты. Смотрит на меня… умоляюще?

— Я всё знаю, Аль. Говори уже.

— О чём ты, чёрт возьми? — начинаю злиться. Что за дурацкий допрос он мне устроил?

— Хватит мне врать.

Мороз проходит по моей коже.

Не сейчас. Пожалуйста… Я хотела сделать это иначе.

— Я видел твои анализы.

— И?… — спрашиваю осторожно.

— Ты больна. Я просто не понимаю, Аль. Какого хрена ты молчишь об этом!? — в сердцах зарывается в руками в волосы. Механически отмечаю, что ему было бы неплохо подстричься.

— Просто скажи, как есть. Насколько всё плохо. Какая степень?

Что??

Меня обдаёт жаром. Он что, решил… Идиот. Честное слово!

Вскакиваю с места. Молча топаю в прихожую, где лежит моя сумка. Достав из внутреннего кармана снимок, возвращаюсь обратно, с громким шумом переставляя ноги.

Он сидит за столом, обхватив ладонями голову. Словно горюет. Идиот!

— О-о! Всё очень серьёзно. Крайняя степень! — в сердцах шлёпаю на стол перед ним карточку УЗИ.

Дрожащей рукой берёт её. Меня начинает разбирать смех от всей абсурдности этой ситуации.